Брат Ричард постучал в плотную деревянную дверь. Немного подождал и постучал еще раз. Никто не ответил.
— Ничего не понимаю, — пожал он плечами.
Наконец дверь со скрипом открылась. К моему облегчению, наружу шаркающей походкой вышел Джейкоб, наш пожилой привратник. Он нахмурился при виде братьев. А когда посмотрел на меня, то я поняла, что он потрясен до глубины души.
— Сестра Джоанна, неужели это вы? — дрожащим голосом проговорил он.
— Да, Джейкоб, — ответила я.
— Разве настоятельница не известила вас о нашем прибытии? — спросил Ричард.
Джейкоб отрицательно покачал головой.
— А курьер из Лондона к вам сегодня приезжал? — поинтересовался своим мягким голосом брат Эдмунд.
— Да, брат, курьер приезжал.
— И что сказала настоятельница, прочитав послание?
Джейкоб посмотрел на брата Ричарда расширившимися глазами. Он открыл было рот, но тут же вновь закрыл его. Я никогда не видела нашего привратника таким растерянным.
— Джейкоб, да что случилось?
Но и мне он не ответил.
— Отведите нас к настоятельнице, — велел брат Ричард.
Джейкоб отпрянул от него:
— Н-нет.
— Немедленно отведите нас к настоятельнице! — прокричал брат.
Еще раз беспомощно хлопнув ртом, Джейкоб повернулся и пропустил нас в монастырь.
В холле сияла статуя белого мрамора, изображавшая Деву Марию на троне. Я думала, что Джейкоб свернет налево и поведет нас в локуториум — помещение, где монахини могли встречаться с посетителями, а сам отправится за настоятельницей Элизабет. Да, гости были братьями-доминиканцами, но монастырские правила не позволяли никаким мужчинам входить туда, где служили сестры, если только настоятельница не давала на это особого разрешения.
Но, к моему ужасу, Джейкоб повернул в сторону от локуториума и других комнат, куда позволялось входить посторонним, — к ним относились кабинет настоятельницы, а также жилые комнаты для постояльцев и путников, останавливающихся в Дартфорде, чтобы переночевать, — и направился прямо в сердце монастыря.
Он вытащил ключи у дверей, ведущих в клуатр, зал капитула, церковь, трапезную, кухни и спальни.
— Джейкоб, что вы делаете? — спросила я.
Он молча открыл дверь.
— Пока я видел здесь лишь сплошное нарушение правил: сначала правила гостеприимства, теперь самого строгого — правила затвора, — раздраженно проговорил брат Ричард. — Боюсь, те, кто хвалил монастырь, ошибались.
Я скосила глаза на брата Эдмунда, надеясь, что тот успокоит своего возмущенного товарища. Но он молчал, погруженный в собственные мысли.
Джейкоб смотрел только на меня.
— Идите в церковь, — прошептал он, держа дверь.
Мы втроем перешагнули через порог, и Джейкоб запер за нами дверь.
Наступило время комплетория, священной доминиканской службы, — совершенно неподходящий момент для возвращения, да еще в сопровождении двух братьев. Но я не знала, что еще можно сделать в такой ситуации, — Джейкоб явно выжил из ума. Он всегда был так предан настоятельнице. Я не могла представить себе, что с ним случилось.
— Ступайте за мной, — сказала я.
Мы направились в сторону клуатра — открытого дворика и сада в центре монастыря. По каждую сторону клуатра находились галереи с колоннами. Мы быстро добрались до дальнего коридора, ведущего в церковь. Моя радость от возвращения в Дартфорд была омрачена недоумением. Я не слышала ничего — ни пения, ни чтения молитв, ни антифонов. Как странно, комплеторий — это ведь не собрание немых.
Едва ступив на землю монастыря, я почувствовала: здесь что-то случилось. Теперь меня охватил страх.
Мы подошли к арочному входу в изящную Дартфордскую церковь. Поклонились, потом окунули пальцы в чашу со святой водой и осенили себя крестным знамением. Но я почти ничего не видела. Густая волна благовоний нахлынула на меня, заполнила нос, горло, глаза. Я никогда не вдыхала столько благовоний. Помимо лаванды явственно ощущался еще и запах розмарина. По апсиде мерцали свечи, отвоевывая пятна света у густого благоухающего облака. Голова у меня слегка закружилась.
И все же сестры Дартфорда в полном составе были здесь. Две дюжины женщин стояли на своих местах. И теперь, находясь среди них, я поняла, что они вовсе не хранили безмолвие. Они плакали.
