Мы с братом Эдмундом замерли на месте всего в нескольких дюймах от подмостков. Я услышала, как заскрипели три деревянные ступеньки, когда по ним поднимались сначала Норфолк, а потом Гардинер. Интересно, почему вдруг епископ Винчестерский вернулся в Англию? Неужели ему известно, что ни меня, ни брата Эдмунда в Дартфордском монастыре уже нет?
— Томас, это, конечно, очень лестно, но, боюсь, не вполне подходит для данного случая, — раздался низкий, мягкий голос Гардинера.
— Бросьте, епископ, относитесь к этому веселее! — воскликнул граф Суррей. — Моему отцу так не хватало вашего общества. Нам всем вас не хватало, и теперь мы надеемся, что вы некоторое время побудете с нами и не вернетесь во Францию слишком скоро. — Суррей повернулся к галерее, где сидели музыканты. — Играйте для моего отца-герцога и для могущественного епископа Винчестерского! — приказал он.
Музыка заиграла.
Если бы граф заказал гальярду, нас бы точно разоблачили как самозванцев. Но аллеманда — простой танец. Танцующие выполняют движения один за другим, все пары берутся за руки в центре, а потом двигаются в сторону. Через каждые три шага следует остановиться, подпрыгнуть, выставить перед собой ногу, а потом вернуться в общую цепочку. Достигнув конца зала, танцоры разворачиваются и двигаются в обратном направлении.
Поскольку брат Эдмунд понятия не имел, что нужно делать, то не остановился после трех шагов и врезался в одного из гостей — тот вздрогнул от неожиданности, охнул и сердито посмотрел на моего партнера. Я бросила взгляд на сцену: трое стоявших там мужчин разговаривали между собой и не заметили промашки брата Эдмунда.
Наученный горьким опытом, он в следующий раз не только остановился после трех шагов, но и даже подпрыгнул и выставил перед собой ногу. Брат Эдмунд быстро ухватил суть танца, поскольку был очень музыкальным.
Я разглядывала гобелены, висевшие на стене за спиной брата Эдмунда. Ему, чтобы увидеть полотно, нужно было повернуть голову, но он никак не мог это сделать во время танца.
Да, один из гобеленов явно был изготовлен у нас в монастыре: все признаки дартфордской школы налицо. Таких длинных гобеленов я еще не видела, его наверняка ткали не меньше двух лет. На полотне были изображены женские фигуры, и да — они танцевали, как и упоминала моя двоюродная племянница Мэри Говард. Но по иронии судьбы сейчас, когда вокруг меня все танцевали, выкидывали вперед ноги, пребывали в постоянном движении, я никак не могла постичь, в чем же заключается смысл сюжета. На мой взгляд, это не было похоже на античный миф. Семь молодых женщин подпрыгивали, выстроившись в цепочку. В их танце было какое-то исступление, какая-то чуть ли не злость явственно ощущалась в этих вскинутых к небесам руках.
Мы с братом Эдмундом дошли да конца зала, я протолкнула его вперед, а потом развернула лицом к той стороне зала, где висел гобелен.
— Скажите мне, что вы видите! — перекрикивая музыку, попросила я. — Лично мне это ничего не говорит!
Мы начали танцевать в обратную сторону, по направлению к сцене. Теперь брат Эдмунд уже выучил танец. Его глаза словно приклеились к гобелену. Я молилась, чтобы ему удалось постичь смысл изображенного на картине.
Я отошла от него к середине зала, когда это свершилось — он понял! Брат Эдмунд, глядя на висевший на стене гобелен, вдруг вскрикнул так громко, что его услышала соседняя с нами пара. В этот момент как раз нужно было делать третий шаг, но он замер как вкопанный, а танцор рядом с ним так высоко задрал ногу, что они с братом Эдмундом столкнулись и оба потеряли равновесие. Брат Эдмунд не свалился на пол, но монашеская шапочка упала с его головы, обнажив тонзуру.
— Это как понимать? — насмешливым тоном произнес его сосед. — Вам не кажется, сэр, что в своем маскараде вы зашли слишком далеко? — Внезапно его смех замер: шутник сообразил, что это никакой не маскарад.
Музыканты, ничего не замечая, продолжали играть. Брат Эдмунд рыскал по полу в поисках шапочки. Все головы поворачивались в его сторону, и люди на сцене тоже обратили на него внимание. Я увидела эту шелковую шапочку и нырнула за ней, схватила дрожащими пальцами, кинула брату Эдмунду. Но шапочка не долетела — упала на пол между нами.
