В середине дня я наконец сказала:
— Лошадей нужно покормить и напоить. Я тоже хочу добраться в Мальмсбери как можно скорее, но если животные упадут без сил, других нам взять будет неоткуда.
Пока лошади отдыхали, а мы с Джоном и Лукой подкреплялись хлебом и яблоками, брат Эдмунд стоял в стороне, сплетя за спиной пальцы и уставившись на деревья, растущие вдоль дороги. По тому, как Лука тайком поглядывал на брата Эдмунда, я понимала, что мальчишка побаивается его.
Я взяла последнее яблоко и подошла к брату.
— Пожалуйста, сестра, не просите меня об этом — я все равно ничего есть не буду, — пробормотал он.
Я увидела капельку пота, катящуюся по его лбу, хотя день стоял холодный. Его недуг сегодня проявлялся сильнее обычного.
Внезапно брат Эдмунд показал в сторону зарослей вдали от дороги и устремился туда.
— Что там такое? — окликнула я его. — Пожалуйста, подождите меня!
Но он побежал еще быстрее, и я, испуганная, последовала за ним.
За деревьями я увидела руины какого-то каменного здания. От него остались только фундамент и половина одной стены. Но в дальней части квадратного основания поднимался странный крест. В середине находился круг, и крестовины простирались за его пределы. На основании можно было различить какие-то полустертые надписи. Высота креста достигала приблизительно четырех футов, а его центр находился близко к земле, — видимо, он постепенно погружался в почву.
— Ему не меньше семи веков, — возбужденно пояснил брат Эдмунд.
— Какой это язык? — показала я на надпись.
— Не уверен — возможно, кельтский, — ответил он и, вытянув руку, почтительно погладил крест и начал молиться.
Когда мы вернулись к лошадям, брат Эдмунд спросил у Луки, нет ли где-нибудь в окрестностях еще таких руин.
— Есть, сэр, — ответил Лука. — Это ведь старейшая часть Англии.
— Старейшая? — резко произнес брат. — В каком смысле?
Лука неловко пожал плечами:
— Так люди говорят, сэр. Вот, например, эта дорога, Кингсвей, она была проложена много-много лет назад. Мой дед называл ее дорогой Альфреда.
Мы с братом Эдмундом обменялись взглядами, и он зашагал к своей лошади.
— Ну, — сказал он, — нам пора ехать дальше. — Его карие глаза сверкнули.
Джон с Лукой тоже встревоженно переглянулись, а потом поспешили к своим лошадям. Я, насколько это было в моих силах, делала вид, что все в порядке.
Приближался вечер. Должно было бы похолодать, но, хотя мы и двигались на север так быстро, как только это позволяла дорога, воздух становился теплее. Меня это обескураживало. Я не страдала болезненной потливостью, мучившей брата Эдмунда, — откуда же бралось это ощущение тепла? Потом я увидела, что и Джон расстегнул на себе верхнюю одежду.
Словно что-то поднималось над землей, согревая нас.
На перекрестке Лука привстал в седле.
— Вон там впереди Мальмсбери, — проговорил он.
На западе, у самого горизонта, виднелся плоский холм. За окружавшей его стеной поднимались крыши тесно сгрудившихся зданий. Похоже, городок не такой уж и маленький.
Я услышала шум воды. Слева от нас, перекатываясь через гладкие камни, бежала река. Она огибала город на холме. Через реку был переброшен древний каменный мост. Река разделялась, и один из ее рукавов огибал Мальмсбери с другой стороны. Дорога поднималась вверх к городу, который казался чуть ли не островом.
— Смотрите, по-вашему, это оно? — спросил брат Эдмунд, указывая на самое высокое здание на холме. Я увидела башню и длинную покатую крышу.
— Такой большой — настоящий собор, — восторженно сказала я.
Брат Эдмунд ударил лошадь каблуками в бока и поскакал через мост. Я услышала, как он прокричал человеку, идущему по краю моста:
— Где тут у вас монастырь?
— В северном конце города, сэр, — ответил тот, прикоснувшись к шапке.
Брат Эдмунд поспешил вперед и галопом миновал городские ворота. Моя лошадь устала, и я не хотела подгонять ее на подъеме, а потому мы втроем — я, Джон и Лука — ехали сзади рысцой.
Когда мы добрались до центра города, я увидела впереди брата Эдмунда. Он остановился и спрыгнул с лошади так быстро, что подвернул ногу, но тут же преодолел боль и выпрямился. Он подбежал к высокой кирпичной стене с правой стороны улицы и замер там, как статуя.