Мы успели сделать всего несколько шагов по коридору, когда меня окликнула сестра Элеонора:
— Стойте, сестра Джоанна. — Она ускорила шаг, догоняя нас. — Настоятельница попросила меня сопроводить вас.
Она оглядела Джеффри, почти не скрывая неприязни. Тот, пряча улыбку, поклонился ей.
Теперь шествие в зал капитула возглавляла сестра Элеонора. Я следовала за ней на почтительном расстоянии, Джеффри шел последним. Я чувствовала его дыхание у себя на затылке. Шаги его громко отдавались на каменном полу.
Когда мы добрались до открытого коридора, идущего вдоль сада клуатра, звук шагов прекратился. Я повернулась, чтобы узнать, в чем дело. Джеффри стоял рядом с колонной и смотрел на наш сад. Солнечный свет играл на изящных листиках айвовых деревьев и на ухоженных целебных растениях, расцветших к осени.
— Как красиво, — сказал он. — Никогда не видел ничего подобного.
— Господин Сковилл, прошу вас, — раздраженно проговорила сестра Элеонора. — Мы все в монастыре очень заняты.
Я осторожно вошла в зал, побаиваясь возвращаться сюда. Но все, что могло напоминать о пиршестве, было убрано, кроме гобелена. Ни столов, ни свечей, ни скатертей, ни серебра — ничего не осталось. Запахи пира рассеялись. Джеффри вошел так же неторопливо, как и я, глаза его обшарили зал дюйм за дюймом, словно он пытался воссоздать события вчерашнего вечера.
Сестра Элеонора, не думая о том, что ему нужно сосредоточиться, поинтересовалась:
— Господин Сковилл, сколько еще вы и ваши коллеги собираетесь пробыть в монастыре?
Теперь Джеффри внимательно разглядывал гобелен. Не отрываясь от этого занятия, он ответил:
— По закону коронер должен закончить расследование в течение трех суток с момента прибытия на место предполагаемого преступления. Жюри из двенадцати местных жителей должно выслушать свидетельские показания и решить, было ли совершено убийство. Далее коронер может предъявить обвинение подозреваемому, и, если жюри согласится, его будут судить.
Из этого подробного объяснения я поняла, что у них осталось всего два дня.
— Этот сюжет основан на чем-то? — спросил Джеффри.
— Это древнегреческий миф, — пояснила сестра Элеонора. — В нем рассказывается о нимфе по имени Дафна. Ее отец, речной бог, превратил девушку в дерево.
— Превратил дочку в дерево? Но зачем? — изумился молодой констебль.
Сестра Элеонора презрительно ухмыльнулась:
— Не думаю, что нечто подобное происходило в действительности, господин Сковилл. Миф — это что-то вроде сказки.
— Я это понимаю, сестра, — сказал он все тем же терпеливым тоном. — Но возможно, тут имеет место какая-то аллегория? — Джеффри показал на фигуру Дафны. — Девушка выглядит очень испуганной. — Он перешел к трем охотникам слева от Дафны. — Это, вероятно, они ее напугали?
— Понятия не имею, — пожала плечами сестра Элеонора.
— Два дня назад мы как раз говорили про гобелен с одним человеком, — сказала я. — И мне показалось, что он хорошо знает эту историю.
Джеффри повернулся ко мне:
— С кем именно?
— С братом Эдмундом. — Ох, не следовало мне его сюда впутывать, но, к сожалению, я поняла это слишком поздно.
Джеффри кивнул:
— Ах, с братом Эдмундом? Ну-ну!
Мне не понравилось, как он это сказал.
— Полагаю, вам лучше самому с ним побеседовать, констебль. Вы быстро поймете, что это за человек.
— Мы непременно поговорим с братом Эдмундом, не сомневайтесь. Он последний в нашем списке.
— Теперь, когда вы спросили, я присмотрелась к этому гобелену повнимательнее и заметила кое-что интересное, — пробормотала сестра Элеонора. Она прищурилась. — Эта девушка, Дафна, очень похожа на кого-то мне знакомого, вот только не могу понять — на кого именно.
— Вы срисовываете фигуры на гобеленах с натуры? — спросил Джеффри.
Она отрицательно покачала головой.
— Сестра Агата тоже говорила, что Дафна ей кого-то напоминает, — вспомнила я.
Джеффри оживился:
— Сестра Элеонора, прошу вас: срочно найдите сестру Агату и приведите ее сюда.
