Когда Федор Борисович пустился в объяснения, в висках Сергея застучало: «Если бы знать раньше. Все оказалось намного проще. И ребята остались бы живы. Но я и предположить не мог, что все это время записка находилась так близко. Их смерть на моей совести. Когда же это все закончится?!»
– Федор Борисович, надо поговорить со следователем. Пусть вышлет в Белоруссию копию записки, – сказал Сергей, проклиная себя в душе за настойчивость. Лицо коллеги после долгого рассказа стало совсем бледным. – Может быть, этот документ позволит активизировать поиски.
Греков слабо покачал головой:
– Не буду я ничего делать. Мальчик вроде толковый, пусть работает. Я не хочу давить на следователя. Так он быстрее выйдет на след убийцы. Конечно, в разговоре с ним я опустил какие-то детали. Но это незначительные подробности. Работе его они не помогут. А нашу репутацию подмочат.
– Но ведь есть же интересы нашего ведомства, – робко начал Сергей, – и корпоративная солидарность.
Голос Грекова дрогнул:
– Сергей, какая на х… солидарность?! Сашки и Никиты больше нет, схоронил я своих пацанов. Ты хоть понимаешь, что говоришь? Если у тебя шило в одном месте, давай подключай своего приятеля из Минска. Пусть шлет официальный запрос, из нашей конторы свяжутся с Седовым. Куда спешить, ты мне объясни?!
«Не могу, – тоскливо подумал Филимонов, вставая со стула. – По многим причинам объяснить ничего не могу и не буду».
Попрощавшись с Федором Борисовичем, Сергей спустился к своему припаркованному на стоянке у госпиталя темно-зеленому «Вольво», сел за руль и задумался.
Да, есть официальный путь. Но сколько времени займут обмен бумагами и согласования – неизвестно. Вася, разумеется, никакого секрета из содержания записки делать не будет. Поймет, кто помог получить новые сведения, а долг платежом красен. Конечно, не в интересах белорусской «конторы» обнародовать информацию. Однако о причинах его интереса Вася ничего не знает. Можно объяснить это любопытством. И Васька поведется. Только вот время… Запросы, согласования. Быстро такое дело не делается, это очевидно.
«Надо попробовать самому надавить на следователя, – решил Филимонов, заводя двигатель. – А вдруг получится. Ну а если не получится… В любом случае, о чем говорится в записке, я узнаю. Конечно, рискую. Но у меня нет выбора. Надо покончить со всей этой историей как можно скорее».
Опасения о том, что разговорить полноватого упрямого следователя не удастся, полностью оправдались.
Едва Сергей появился на пороге его кабинета, Седов демонстративно уткнулся в компьютер. Присесть не предложил, Филимонов сам, без приглашения, прошел к стулу, стоящему напротив стола. На вопросы Владимир отвечал сдержанно, сквозь зубы.
И сразу же дал понять: помощи от него ждать не следует.
– Вся информация по делу является конфиденциальной. Я с пониманием отношусь к беде Федора Борисовича, – отчеканил следователь. – Но никаких документов предоставлять вам не буду. Очень благородно с вашей стороны проявлять инициативу в поимке убийц. Но я не нуждаюсь в вашей помощи.
– Извините за беспокойство, – пробормотал Сергей.
Ему было больше нечего делать в кабинете следователя. Под крышкой стола несговорчивого Седова уже надежно крепился едва заметный крошечный передатчик.
Приемник Филимонов, осмотрев окрестности, разместил под крышей беседки, явно используемой сотрудниками прокуратуры как место для курения. Конструкция крыши позволяла спрятать прибор очень надежно.
Прошли те времена, когда «прослушка» требовала постоянного присутствия у приемника, громоздких магнитофонов, огромных наушников. Техника «поумнела». Приемник срабатывает на голос, емкость диктофона позволяет производить непрерывную запись в течение нескольких дней.
«Я все узнаю, – довольно подумал Сергей, возвращаясь в „Вольво“. – И дело сдвинется с мертвой точки».
Он уже собирался вернуться домой, уже обрадовался предстоящей встрече с Викой. Такой заботливой, родной и домашней…
– Викуля, привет, я скоро буду, – сказал он, набрав номер невесты. И вдруг осекся: – У нас сегодня четверг?
– Да, любимый. Приходи скорее.
