Витек. Настюху. Резал. Ножом.
В голове не укладывалось.
Да, пил, гулял, деньги любил, работать не хотел. Но чтобы – ее? Ножом? Не понятно, откуда в нем вскипело вот это, звериное. Не понятно…
А участковый все захаживал. Оказывается, были кражи в их районе, вот и выяснял, не Витька ли рук это дело.
Он что-то припоминал, рассказывал. Но «мусор» выглядел крайне недовольным. Все ему хотелось побольше на Витька навесить. Хотя куда уж больше…
Но во время этих бесед, изматывающих, с угрозами, он все и понял.
Уходил Витек на зону еще человеком. Может, не очень хорошим, но человеком. А вернулся – настоящим зверем. Тюрьма ломает, тюрьма уродует. Никого она не перевоспитывает. А порождает только озлобленность, звериное желание мстить всем и вся. И в конечном итоге снова засасывает в свое нутро преступника.
Ночью ему приснился поезд. Это толковалось просто. Снова стало понятно, куда ему надо ехать. Требуется изменить систему, перемалывающую людские судьбы…
Его карьеру словно маслом смазали. Поработал опером, потом окончил школу милиции. Пару лет на следовательской работе – и неожиданно пригласили возглавить оперативную часть СИЗО. Потом заместитель начальника. И – начальник.
Давно развеялись те юношеские фантазии, с которыми он шел работать в милицию. Не милиция и не тюрьма ломают человека. Есть какой-то процент людей, которые сами ломают свою жизнь. И жизнь окружающих. И как бы правильно ни распределяли их по камерам, как бы ни охраняли от тюремного произвола, какие бы поблажки в плане передач и свиданий ни позволялись, преступники все равно не делают выводов, возвращаются. Снова и снова выходят из «автозаков», с уже знакомыми землистыми лицами. Надевают черные робы, буянят, работают, «опускают» или становятся «девками». Замкнутый круг. Он не в состоянии его разорвать. Но может сделать так, чтобы в этом круге все было правильно, четко и понятно. Чтобы осужденные причиняли минимум неприятностей себе и окружающим. Тем и жил, над тем и работал…
Даже занимая должность заместителя начальника СИЗО-4, он еще не знал о том, что этому учреждению пенитенциарной системы предписано приводить в исполнение смертные приговоры. О том, что «смертники» в изоляторе содержатся, – да, был в курсе. Их размещали в пяти специально оборудованных камерах на втором этаже. Усиленные меры безопасности, полосатые робы, никаких писем, передач и свиданий. Когда их вывозили специальным автотранспортом, все сотрудники СИЗО, несущие службу на этом этаже, были обязаны удалиться в изолированное помещение и не выходить из него до тех пор, пока не последует приказ приступить к исполнению своих обязанностей.
Он догадывался: приговоры приводятся в исполнение специальным подразделением. Существует нормативная база, предписывающая ему действовать в обстановке строжайшей секретности. Именно поэтому оборудован в СИЗО отдельный выход для провода тех, кому вынесен смертный приговор, именно поэтому принимаются специальные меры по изолированию сотрудников СИЗО.
Но конкретные подробности его мало интересовали. Поэтому, когда выяснилось, что как начальник СИЗО-4 он автоматически становится руководителем спецгруппы по исполнению смертных приговоров, его состояние было близко к истерике.
Олег Петрович Лесков, перед уходом на пенсию вводивший его в курс дела, это понял. Извлек из сейфа водку, плеснул в рюмки. Выпил сам, первый. Потом спросил, потирая левую часть груди:
– А ты чего не пьешь? А мне, думаешь, легко было? Но кто-то же должен делать эту работу…
Он выплеснул в горло водку и с удивлением осознал: у нее нет вкуса. Совершенно! Проскальзывает, как вода, ни теплоты, ни приятного головокружения. Ничего.
– Вот, – Олег Петрович достал из сейфа пистолет, – «ПБ-9», с глушителем. В день приведения приговора оружие выдается исполнителю. Потом чистится и возвращается тебе. Это пистолет серийного производства, состоит на вооружении в некоторых спецподразделениях. Его отличают меньшая убойная сила и приглушенный звук выстрела. То, что нужно, с учетом особенностей работы специальной группы. Вот инструкция по группе. Гриф «совершенно секретно», так что обращайся с документом осторожно. Ты должен принять все меры по недопущению расшифровки лиц, занимающихся исполнением приговоров, а также мест захоронения.
