— Понимаю. Ведь нельзя допустить, чтобы вы явились в свою роту в таком дерьмовом виде, верно?
У Нэнси будто гора свалилась с плеч. Она улыбнулась:
— Конечно, сэр. Это никуда не годилось бы. Ценю вашу помощь и внимание.
И это было правдой. Впервые за весь день, вернее сказать, впервые за несколько недель кто-то из военных отнесся к ней как к своему равноправному коллеге — к офицеру. И сделал это армейский капитан — настоящий, боевой: об этом говорили его нашивки и награды.
Кивнув на прощанье, Керро открыл дверцу машины:
— Что ж, прошу меня извинить, но мне пора.
Еще раз отдав честь, Козак пожелала ему удачи на новом посту. Гарольд невесело усмехнулся, тряхнул головой и стал забираться в машину:
— Боюсь, что удача мне изменила. Придется просиживать штаны в штабе бригады.
Хоть Нэнси и не поняла, почему. Керро недоволен назначением на столь высокий пост, она на всякий случай кивнула. "Может быть, — подумала девушка, когда капитан уехал, — все будет не так сложно, как я себе представляла".
того чтобы устроить восстание, не нужно большинства — нужны только несколько решительных людей и веская причина
Х. Л. Менкен
28 июня, 17.45 Сьюдад-Виктория, штат Тамаулипас, Мексика
Правительственные чиновники штата Тамаулипас, ожидающие прибытия президента Мексики, были совсем измотаны событиями последних дней, когда на них, как гром среди ясного неба, обрушился кризис. У него не было явных причин, кроме хаоса, царящего в жизни страны. Уже семь дней на большинстве нефтепромыслов штата бастовали нефтедобытчики. Сначала думали, что это — всего лищь эхо волнений, сотрясавших промышленные города: уже бывали случаи, когда промысловики заявляли о своей солидарности с теми,, кто трудится на заводах и фабриках. Поэтому никто особо не удивился, когда волна забастовок перекинулась на нефтепромыслы.
Пока помощники и советники губернатора штата томились в ожидании, сам он мерил шагами зал аэровокзала, дожидаясь прибытия президента и его команды. Он то и дело подходил к окну и смотрел на летное поле, где под палящим солнцем стояла кучка военных. По совету командующего военным округом полковника Гуахардо было решено, что встреча между президентом и губернатором должна быть краткой и сохраняться в тайне.
— Посудите сами, — сказал губернатору Гуахардо. — Что подумают люди Тамаулипаса, если каждый раз, когда у вас возникнут мелкие нелады с рабочими, придется вызывать президента? К тому же, эль президенте начинает тяготиться семьей и отпуском. Он будет только рад воспользоваться этим поводом и, наведавшись сюда, вернуться в Мехико к любовнице.
Губернатор согласился, хоть и не считал подобные нелады мелкими. В конце концов, с президентом желательно поддерживать хорошие отношения. В то же время, губернатор не хотел оказаться в слишком большом долгу у молодого главы государства или позволить незаслуженно преувеличить роль президента в улаживании конфликта с рабочими нефтепромыслов. Сохранив встречу в тайне, можно, в крайнем случае, сделать ввд, что ее вообще не было, хотя на самом деле об этом все узнают.
Озабоченный этими соображениями, губернатор даже не спросил полковника, откуда ему известно о любовнице президента и его намерениях. Впрочем, тут все и так ясно: губернатор и сам бы охотнее провел ночь с любовницей, чем неделю — в Круїу семьи.
Дверь зала открылась, и все повернулись, чтобы посмотреть, кто вошел. Молодой офицер ВВС застыл на пороге под напряженными взглядами присутствующих и, не зная, как поступить, вопросительно взглянул на Гуахардо. Несколько мгновений он глядел в холодные и бесстрастные глаза полковника. Наконец Альфредо едва заметно кивнул, подзывая лейтенанта.
Пересекая зал и стараясь держаться как можно дальше от того места, где расхаживал взад-вперед губернатор, лейтенант приблизился к Гуахардо, склонился к нему и что-то прошептал. В лице полковника ничего не дрогнуло, он даже ни разу не кивнул. Когда доклад закончился, Альфредо встал, одернул китель и, повернувшись к офицеру, тихо отдал ему несколько распоряжений. Губернатор, который в это время приблизился к ним, успел расслышать, как полковник подчеркнул, что лейтенанту вменяется в обязанность лично проследить за тем, чтобы о президентском самолете позаботились так, как было предусмотрено ранее.