Льюиса по-прежнему тревожил тот факт, что никто не предвидел грядущего переворота. Так же было с падением режима на Кубе в 1969 году, с вторжением в Чехословакию в 1968 году и в Афганистан в 1979-ом, с воссоединением Германии в 1989-ом, с вторжением в Кувейт в 1990-ом, с попыткой переворота в России в 1991 году. Можно было припомнить еще с десяток случаев, когда гром тоже "грянул среди ясного неба". Американские лидеры каждый раз оказывались лицом к лицу с кризисом, которого не понимали, и поэтому им приходилось пускаться на разные политические ухищрения. Вдвойне досадной нынешнюю неудачу делало то, что США разместили и в самой Мексике, и на границе с ней немало военнослужащих — то была часть операции, организованной с целью не допустить проникновения в страну наркотиков. "Наверняка, — думал Эд, — кто-то из тех, кто работал с мексиканским правительством или военными, должен был почуять неладное. Скрыть от всех столь серьезный заговор, сумевший в считанные часы покончить с правительством, да еще так, чтобы никто не заметил, — нет, такого быть не могло".
Просматривая выпуск новостей, Льюис обдумывал свои даль
И тут, как по мановению волшебной палочки, на телеэкране возникла Джен, которая вела репортаж из самого центра Мехико, стоя на фоне Паласио Насиональ. В окружении вооруженных до зубов, ухмыляющихся солдат журналистка непринужденно рассказывала о том, что ей удалось увидеть. Упомянула она и о встрече, которую ей назначил один из членов Совета тринадцати. По ее словам, эта организация состояла из офицеров сухопутных и военно-воздушных сил, взявших на себя функции правительства.
Льюис почувствовал, как в нем закипает гнев. Он отвернулся и пробормотал:
— Боже милосердный! За несколько часов ей удалось узнать о происшедшем больше, чем всему ЦРУ! Что за фарс! Что за дурацкий фарс!
29 июня, 12.35
Паласио Насиональ, Мехико
Свдя напротив полковника-мексиканца, Джен Филдс была, как никогда, довольна собой. Всего за несколько часов ей удалось отснять много материала, установить контакт с находящимся у власти Советом, договориться об интервью с одним из членов этого Совета и даже получить помощь мексиканских военных для передачи ее первого репортажа в штаб-квартиру WNN в Вашингтоне!
А теперь прямо перед ней сидит — так ей, во всяком случае, сказали — один из инициаторов переворота, "который положил конец корыстному правлению президента Монтальво, представлявшему интересы меньшинства". Хотя форма мексиканского полковника была порядком помята, и на ней виднелись следы пыли и грязи, держался он как заправский военный. И это, вместе с его безупречным английским языком и положением, занимаемым в Совете тринадцати, давало Джен шанс сделать отлич
— Скажите, полковник, что именно убедило вас в том, что законно избранное правительство Мексики больше не выражает интересы народа?
Вопрос американской журналистки не понравился Гуахардо, но он ничем не выдал своего недовольства. Глядя Джен прямо в глаза, он мысленно сформулировал ответ, переводя его в уме с испанского на английский. Затем наклонился к ней:
— Боюсь, на этот вопрос нельзя дать однозначный ответ. За последние несколько недель я сам не раз задавал его себе. — Альфредо помолчал и откинулся в кресле. Продолжая говорить, он жестикулировал правой рукой: то отводил ее в сторону ладонью вверх, то, желая подчеркнуть свои слова, наставлял указательный палец на журналистку. — Я много раз спрашивал себя: неужели никак не обойтись без насильственных мер? Неужели нет лучшего выхода? Не проходило дня, когла бы я не говорил себе: надо дать режиму шанс. Может бцть, все-таки дела изменятся к лучшему. — Гуахардо замолчал и, со вздохом опустив правую ладонь, склонил голову, будто разглядывая свою руку. — Но, увы, ничего не менялось. Одни политики приходили, другие уходили. Под звуки фанфар и пламенных речей вводились в действие все новые программы уменьшения национального долга, создания новых рабочих мест и решения социальных проблем. На какое-то время дела в той области, на которую была направлена конкретная программа, начинали улучшаться...
