Хуан был совершенно выбит из колеи утренними событиями, присутствием множества солдат и легкомысленным поведением Джен. Он старался уговорить корреспондентку вернуться в отель, пока неразбериха не прекратится. Но с Джен было не так-то легко сладить. Разозлившись на Хуана за его трусость, она накинулась на него с криком:
— Пока не прекратится? Да как здесь что-то может прекратиться, если ничего и не начиналось?
Ни Хуан, ии Джен не брали в расчет того, что, рассматривая одну и ту же ситуацию, каждый подходил к ней со своей меркой. Для Хуана пустынные улицы Мехико, где можно встретить только вооруженных солдат, были новыми и пугающими. В конце концов, разве можно доверять этим зажравшимся офицерам-федералистам? А Джен, которая не раз своими глазами видела кровавые уличные бои и города, наводненные войсками и танками, начинала задумываться: неужели и вправду за всем этим стоят военные?
Еще раз обведя взглядом безлюдные улицы, она снова обратилась к Хуану:
— Прекратится, говорите? Да если так будет продолжаться и дальше, мы просто умрем со скуки.
Джен секунду постояла в раздумье. И вдруг лицо ее осветилось лукавой улыбкой.
— Немножко расшевелить ситуацию — вот что нам сейчас необходимо. — И не ожидая ответа, она направилась прямо в гущу солдат.
29 июня,
Здание Палаты представителей, Вашингтон, округ Колумбия
Каждый раз, когда телекомпания WNN передавала выпуск но все находившиеся в приемной конгрессмена Эда Льюиса, как по команде, оставляли свои дела и поворачивались к телеэкрану. Даже сам конгрессмен, будто кукушка из старинных часов, каждые полчаса появлялся из своего кабинета посмотреть программу новостей. С тех пор как Льюис, представитель демократической партии от штата Теннесси, был назначен членом Комитета Палаты представителей по делам разведки, и он, и его сотрудники проявляли живейший интерес к любым новостям, в которых содержался хотя бы намек на кризисы или конфликты в других странах. Льюис, который запоем читал всю периодическую печать и на сенсациях был просто помешан, обладал способностью переварить и запомнить колоссальное количество информации, чтобы воспользоваться ею, как только возникнет необходимость. Когда коллеги по Палате говорили, что по объему сведений он уступает лишь Библиотеке Конгресса, это было незначительным преувеличением.
И в то же время, никто не смог бы сказать, что Льюис похож на книжного червя или кабинетного ученого. В свои сорок два года он скорее напоминал тренера университетской баскетбольной команды, чем политика: худощавый, но никак не тощий, рост — метр восемьдесят пять, русые волосы, тронутые сединой, подстрижены коротко, без затей. Лицо его часто освещала сердечная дружелюбная улыбка, однако наиболее точно внутреннюю сущность выражали глаза конгрессмена. На нового знакомого они могли смотреть приветливо или тепло, на противника — холодно или язвительно, на друзей — добродушно или лукаво. Да, глаза его говорили о многом и, как и глаза баскетбольного тренера, ничего не упускали. Немало свидетелей, кому доводилось предстать перед комиссией, в которой заседал Льюис, жаловались потом, что пронизывающий взгляд конгрессмена лишал их присутствия духа. В памятке для внутреннего пользования, распространяемой ЦРУ среди своих агентов, которым предстояла малоприятная перспектива предстать перед Льюисом, рекомендовалось просматривать записи или хотя бы для вида просто уткнуться в них, а отвечая на вопросы конгрессмена, постараться не встречаться с ним взглядом.
Стоя в дверях и следя за новостями о положении в Мексике, Льюис сравнивал их с теми сведениями, которые уже имел. К сожалению, они были не только скудны, но и противоречивы.
Встречи с работниками ЦРУ, Разведывательного управления Министерства обороны США (ВРУ), Управления национальной безопасности (УНБ) давали только разрозненные обрывки информации, которые, к тому же, плохо складывались в единое целое.
То, что он услышал, его не удовлетворило. От версии ЦРУ у него создалось впечатление, будто переворот в Мексике грянул как гром среди ясного неба. ВРУ, хоть и без особых подробностей, характеризовало его как эффективную и тщательно подготовленную операцию, которая обезглавила мексиканское правительство. Со своей стороны, УНБ отмечало, что в стране царят хаос и неразбериха. Опыт общения с разведкой подсказывал Эду, что на самом деле ситуация в Мексике складывается из всех вышеперечисленных элементов. Ведь каждое управление использовало свои источники, свои методы оценки информации и свои критерии установления истины. И хотя полученная информация оказалась интересной, это было совсем не то, в чем он нуждался в данное время. И ему, и тем, от кого в стране зависело принятие решений, был нужен ясный, четкий и исчерпывающий обзор ситуации — картина, в которой соединились бы все кусочки мозаики. А конгрессмен прекрасно знал: пройдут дни, прежде чем в разведке кто-то сумеет или захочет заняться таким подведением итогов. Пока же все, что они смогут получить, обречено оставаться лишь приблизительными данными.
