Но ротмистр Удуев уже закусил удила. Чутьё опытного жандарма подсказывала ему, что все эти случаи как-то связаны между собой.
За третий случай он брал мёртвое тело, обнаруженное на льду Мойки, близ Конюшенной.
Мертвец был одет в дорогое дорожное платье. Он был без каких бы то ни было драгоценностей и документов, без шубы. Этого человека закололи кухонным ножом в сердце. Он, явно, был вынесен из какого-то ближайшего дома.
Если бы не собаки, набросившиеся на мертвеца, то, непременно, мёртвое тело занесло бы к утру снегом, и оттаяв вместе с рекой, оно просто уплыло бы с ледоходом.
Собрать всё о тайном обществе «Пятиугольник» Удуеву не составило особого труда. В те годы кто только не устраивал тайных обществ. Но информация не была интересной. Члены «Пятиугольника» не только ратовали за ныне существующий порядок, а, похоже, даже находились под патронажем государя.
Вернувшийся из Франции специальный агент тайной экспедиции, докладывал, что в Париже недавно была полностью уничтожена подобная группа, но поплатилась она именно за связь с Петербургом из-за стремления поддержки самодержавия.
Члены «Пятиугольника» не призывали к насилию, не выбрасывали богохульных лозунгов, а напротив, хоть и устраивали на четвёртом этаже особняка на Конюшенной обряды, схожие по форме с масонскими, но призывали исключительно к добру и красоте — мелочь, не стоящая внимания.
Конечно, следовало разобраться поподробнее, но Михаил Валентинович отложил это на потом, и занялся вплотную поисками убийцы в лохматой шапке. Абсолютно уверенный в связи таинственный шапки, под которой явно прятался клеймёный каторжник, с богатым новгородским помещиком Иваном Бурсой, младшим братом магистра «Пятиугольника» Константина Бурсы, ротмистр Удуев, также как раньше, прикрываясь другими уголовными делами, назначил у петербургской квартиры Ивана Кузьмича наблюдательный пост.
Бурса снимал квартиру на Сенной, а известно какой ветер там, в особенности в январские холода, в особенности по ночам. В результате наблюдения, один младший чин отморозил себе пальцы на ноге, а другой ухо, но через неделю Удуев добился своего.
Наблюдающий за подъездом дома на Сенной, переодетый жандарм, отчётливо увидел, как в дом вошёл человек, в точности соответствующий описанию клеймёного убийцы.
— Так, что же, он ещё там, в доме? — спросил Михаил Валентинович, пристёгивая пояс с саблей и собираясь выходить. — Как считаешь, не упустим его?
— Почему же упускать. Поймаем. Я когда к вам упредить побежал, полицейского агента попросил: ежели подлец уходить будет, по городу проследить куда…
Но увы, как ни торопились, подгоняя своих коней верховые жандармы, когда они добрались до Сенной площади клеймёного там уже не оказалось. Не было, правда, и агента, поспешившего за каторжником.
— По крайней мере, теперь я точно знаю, — подумал Удуев, разворачивая свою лошадь. — Я знаю, что убийство было организовано этим, Иваном Бурсой. Пока я ничего не могу доказать, но была бы уверенность, доказательства найдутся.
День 4 февраля, стал для Анны Владиславовны самым весёлым днём за последние годы, самым лёгким. А вечер того же дня обернулся для неё ударом.
Как обычно, они сидели с Трипольским рядом в санях, ледяной ветер резал лицо, и Андрей опять громко рассказывал о своих недавних парижских приключениях. Да всё вдруг закончилось, весь восторг. Лошади встали у парадного крыльца.
— Приехали! — крикнул кучер
Анна хотела откинуть полость и выйти из саней, но Трипольский, поймав женскую руку, удержал.
— Погодите, — прошептал он, — одну секунду, Анна Владиславовна.
— Что ещё, — улыбнулась девушка.
— Я прошу Вашей руки, — голос Трипольского стал серьёзным. Он, явно, не шутил уже. — Выходите за меня замуж, Анна Владиславовна.
Кучер покосился на хозяев и, спрыгнув, старался больше не поворачивать головы в сторону молодых людей.
— Вы, что же, влюблены в меня? — всё ещё весело спросила Анна и, вырвав руку, соскочила с саней. Она повернулась, оскользаясь на льду. — Вот так, сразу замуж? Может быть немножко подождём? Может быть проверим наши чувства?
