— Ну уж нет! Ты идешь со мной.
Она решительно взяла его за руку и буквально силой втащила в лавку.
Внутри было чисто и светло. Аккуратные застекленные полки открывали взглядам роскошные украшения. Здесь было все — серьги, кольца, браслеты, колье, диадемы на любой вкус, от золотых с бриллиантами, до серебряных, с самоцветными каменьями, которые надо сказать смотрелись ничуть не хуже.
Невысокий сутулый старик в кепе кинулся им навстречу:
— Прошу-с, Прошу-с, к вашим услугам, господа хорошие.
Никита усмехнулся:
— Что ж это, Наум Соломонович, лавка у тебя самая большая в городе и лужа перед лавкой видно тоже самая большая, или поиздержался и замостить дорогу к ступенькам нечем?
— А-а! Это ты, дружок, давненько не видел тебя, с тех пор как ты с женой да батюшкой приходил за серьгами. Носятся серьги то?
У Даши потемнело в глазах от ревности и гнева
— С женой?! Какие серьги!? Так ты женат! Почему же ты молчал!
— Моя жена умерла, барышня. Разве Порфирий не сказал вам?
— Нет.
У нее отлегло от сердца. Умерла… Значит, он даже был женат? Какие еще тайны он скрывает.
— Так чего изволите-с?
Даша подошла к прилавку и достала камень с выгравированной монограммой.
— Я — княжна Дарья Домбровская, мне сказали, что у тебя самая большая лавка в городе, Наум Соломонович.
— Так, матушка, так, голубушка — старик подобострастно поклонился.
— А мастер у тебя есть если на заказ изготовить?
— Есть матушка, чего изволите-с
— Замерь безымянный палец у него, — она кивнула, указывая на Никиту, — и с этим камнем сделай перстень из высшей пробы золота. Перстень простой, без затей, времени тебе два часа, цену заплачу, какую скажешь, платить буду наличными. Управишься?
— Помилуйте барышня, два часа это ничтожно мало
— А больше я ждать не могу, поэтому и прошу не произведение искусства, а добротный золотой перстень, чтобы камень держался в нем накрепко и гравировку смотри не повреди.
— Но помилуйте, барышня! Это ж самоцвет, к нему серебро больше идет!
— Я сказала золото.
— Барышня…взмолился, было, Никита.
— Ой! Прошу тебя, только вот ты хотя бы не говори ничего.
Никита, молча, подчинился, протянув руку, он дал измерить размер пальца.
— Пойдем куда-нибудь, у нас целых два часа, — Даша взяла его под руку, и они направились к выходу. У вас тут есть кофейня? Мороженного хочется! — она обернулась к лавочнику:
— Через два часа должно быть готово
— Будет исполнено, барышня, — старик закивал и стремглав бросился во флигель, где была мастерская.
* * *
Они пересекли центральную площадь Задольска, которая была словно в сказочном городе — небольшой, аккуратной, чистенькой, окруженной со всех сторон одноэтажными зданиями и богатой зеленью. В них располагались лавки и магазины. Здесь же стояла небольшая церковь с часовенкой. Неподалеку Даша заметила скверик. Никита остановился перед входом в маленькую уютную кофейню, на вывеске которой красовалась надпись «Чай. Кофей. Шоколад. Мороженное от м>адам Столяровой». Под навесами, похожими на большие кружевные зонтики сидели дамы, рядом бегали разодетые малыши, пожилой господин, расположившись с газетой, курил трубку. Воробьи суетливо прыгали и дрались из-за крошек около столиков. Дарья с любопытством оглядывалась кругом.
— Надо же. Задольск от Москвы почитай полторы тысячи верст, а и здесь «шоколад», «кофей», «мадам»… — она искренне засмеялась, — прямо французская провинция.
— Мадам Столярова — супруга городового, в девичестве жила в Париже, почитай лет пять там пробыла. Вот и организовала развлечение для местных дам. Не пустят меня в кофейню, барышня, даже если с вами, не все придерживаются либеральных взглядов, даже в городе, вот если бы в кабак — другое дело, — Никита озорно взглянул на Дашу, — так ведь в кабак вас не пустят. Куда пойдем, может спрячемся все-таки от солнца?
Щебечущая парочка вспорхнула с большой резной деревянной скамьи под развесистой плакучей ивой. Если бы они не встали, Даша и не заметила бы их, ни за что, — так хорошо скрывали длинные зеленые ветви это убежище. Парочка направилась в кофейню, а Даша потянула Никиту за руку на скамейку.
— Все равно целых два часа томиться, здесь хотя-бы прохладно, да и глазеть поменьше будут. — они уселись под зелёным шатром. — Расскажи мне, как ты жил, кто была твоя жена. Ты любил её? — в её голосе послышались нотки ревности.
