— Управимся, барышня, вы не сомневайтесь! — мужики потянули коляску к конюшням, а Даша с Никитой повернули к дому.
— Мы к себе, барышня, утро вечера мудренее! — Марфа обняла Дашу и погладила по голове как маленькую. — Ох, горемычная вы моя, ну, всё. Все, спать идите, проводи, Никита.
Даша с Никитой вошли в её комнату. Даша зажгла лампу.
— Да! Столько всего сегодня случилось! А тут еще и Федор с Ульяной!
— А что случилось то?..
Не дав ему закончить, резкий звук разбивающегося стекла, словно гром, разорвал ночную тишину. Что-то большое и белое пронеслось в миллиметре от Дашиной головы и, ударившись о стену, упало на пол. Даша закричала, Никита резко дернул её к себе и обнял, прижав её голову к своей груди. Затем, отпустив, кинулся к окну. Во дворе никого не было. Даша оторопело смотрела на предмет. Никита поднял его с пола. Это был булыжник, завернутый во что-то белое. Развернутая ткань оказалась белым свадебным рушником, на котором чем-то бурым, словно кровью было написано: «Убирайся!»
На крик и шум уже бежали Марфа и Порфирий, во двор сбегалась обслуга.
— Что случилось? Седые волосы Порфирия топорщились в разные стороны! Что это?!
Даша протянула ему рушник с надписью.
— Вот, камень обернули, окно все разворочено!
Марфа схватилась за сердце:
— Ну, вот что, милая моя, давайте-ка к нам спать, Улька пьяная, не добудишься, вы тут одна будете — не годится это, а завтра что-нибудь придумаем. Полицию надо бы!
— Нет! Даша разрыдалась, — убери стекла! Я буду здесь спать! Это мой дом, и моя комната! Не надо никакой полиции! Никто меня отсюда не выживет! Сама разберусь!
— Погоди, Марфа! — Порфирий почесал в затылке. — Что-то здесь не то, сама посуди- с утра волк, потом коляска. Теперь вот это! Кажется мне, что кто-то, толи напугать, толи навредить хочет Дарье Дмитриевне, ведь до этого всё спокойно было, детишки малые по малину в лес бегали почитай каждый день. Коляска, вон, новая совсем! Неспроста это! Нельзя её без присмотра оставлять.
— Барышня, если позволите, я в соседней комнате, за стеной на диване лягу. — Никита подошел к Даше и, налив из графина воды в хрустальный стакан, подал ей. — Сплю я чутко, ежели что — зовите. Ложитесь спать, и ничего не бойтесь. С сегодняшнего дня я при вас неотлучно буду, если конечно доверяете.
— Кому же доверять, если не тебе. Постели ему, Марфа, на диване, в каминной. Порфирий, ты не расстроишься, что помощника у тебя отнимаю? Только, похоже, охрана мне и впрямь сейчас не помешает. Пусть Никита и вправду со мной пока побудет, разберемся, что за чудеса на нашу голову обрушились.
— Только где ж это, барышня, видано, чтоб мужик крепостной в барских покоях прохлаждался, — Марфа озабоченно покачала головой. — Что люди то скажут! Нельзя так! Батюшка Ваш что скажет! — Даша слабо отмахнулась от её доводов по поводу девичьей чести.-
— А может тогда ты, вместо Никиты, будешь меня охранять? А людей мне стыдиться нечего, чай не в спальне у меня будет, а в соседней комнате. батюшка не скоро еще будет, так что разберемся пока. А к его приезду, глядишь — сторож и не понадобится. Марфа! Сделай, как я прошу! Да завтра с утра дворню собери! Раньше ты сама со всем в доме управлялась, а теперь тебе подмога будет нужна и по дому и на кухне. Гости у нас будут не сегодня — завтра, а через месяц и именины, батюшка приедет, а ты знаешь, как он любит, чтобы всё было по высшему классу.
* * *
Даша проснулась около полудня, после тяжелого, беспокойного сна, от скрипа оконных петель. Никита, весело подмигнув ей, снимал со стороны двора рамы на окошке, чтобы заменить в них стекла.
— Доброе утро, Дарья Дмитриевна!
— Доброе утро. — Даша спросонья протерла глаза и, натянув простынь под самый подбородок, села на кровати, на подоконнике лежал букет полевых цветов. Настроение сразу стало хорошим, и в душе словно запели птицы. Он снова принес ей букет. И теперь он всегда будет рядом. Она вспомнила вчерашний поцелуй и сладко потянулась. На кушетке, виновато горбясь, сидела Ульяна. Глаза у нее были заплаканными, выглядела она жалко. Даша решила поддразнить её. С притворной строгостью спросила:
