— Совсем замучила меня утром, — пожаловалась Лина чуть слышно. — Трижды неотложку требовала, мне уж звонить туда неловко было.
— Ничего, — тоже шепотом ответил Петя. — Четвертое управление на машине ездит, не развалятся.
— Там ведь тоже люди работают, — Лина осуждающе посмотрела на Петю, но остановила дальнейшие свои раздраженные слова увидев Петино лицо. — Ты чего мрачный?
— Голова очень болит.
— Прими анальгин, — сказала Лина без всякого сочувствия. И словно оправдываясь, словно объясняя свою холодность, зашептала:
— Со мной что-то странное происходит. Петя, она за мной следит, подглядывает. Я в своей комнате, а чувствую — мне кто-то в спину смотрит. Обернусь — никого. Ведь кроме нее в квартире людей нет. Кто еще может в спину смотреть? Ты ж знаешь, это раньше была ее привычка: встать на пороге и в спину тебе уставиться!
— Ты просто устала, — думая, что понимает ее, сказал Петя, ощущая, что голова его раскалывается на кусочки.
— Да ты не мучайся, — пожалела его в ответ Лина. — Поди скорее анальгин прими…
— Сейчас переоденусь…
Лина согласно кивнула и двинулась на кухню, а он просочился в свою сыроватую, даже промозглую, а зимой просто холодную комнату. Зимой здесь выше пятнадцати градусов температура не поднималась. Поэтому в комнате всегда стоял электрический камин — синий прямоугольный ящик из железа на четырех ножках с открытой спиралью за решеткой. От выкрашенных масляной краской в зеленоватый цвет стен несло дополнительной сыростью. Петя воткнул штепсель электрокамина в розетку, переоделся в теплый тренировочный, он же домашний, костюм. Потом, как пушкинский скупой свое золото, осмотрел книги, которые он сейчас читал, перечитывал или собирался читать. Хоть Лина и ворчала по поводу таких книг, что они ничего не стоят, Петя считал их своим богатством. Были тут и учебники, вроде трехтомника Ландсберга по физике, но и книги для мысли и души: Норберта Винера «Творец и робот» и «Я — математик», Леопольда Инфельда и Альберта Эйнштейна «Эволюция физики», Макса Борна «Моя жизнь и взгляды», И.С. Шкловского «Что такое вселенная?» и любимые — «Эварист Галуа» Л. Инфельда и «Эйнштейн. Жизнь и взгляды» Б.Г. Кузнецова. Положив книгу об Эйнштейне на нижнюю полку тумбочки, прикрепленной к деревянному изголовью кровати, он вышел на кухню.
На столе лежала пачка анальгина и стоял стакан воды. Лина готовила у плиты обед: овощной суп — из картошки, морковки, лука, зеленого горошка, сушеного сельдерея и разных кореньев, а на второе — вареные котлеты из вырезки, провернутой на мясорубке, тоже с луком и морковкой. Петя выпил две таблетки и присел на стул. Между плитой и раковиной мостился небольшой кухонный столик, на нем Лина чистила овощи, споласкивала их под струей холодной воды и сразу бросала в кастрюлю с кипятком, уже стоявшую на огне. С самого отъезда родителей в доме не варили больше мясных супов, потому что бабушке нужна была легкая для усвоения еда, а Лина не возражала, ибо и себя хотела ограничить в потреблении пищи, «чтобы не потерять форму». На второе обычно был либо вареный язык, либо вареная вырезка, либо котлеты из вырезки. Все это приносилось (да еще, скажем, докторская колбаса, от которой и в самом деле пахло мясным духом) из распределителя, то есть столовой лечебного питания, к которой бабушка была прикреплена как старый член партии. Но таких, как она, было там немного. Пока она была здорова, Петя ездил с ней на улицу Грановского, где отоваривались сами владельцы карточек, дающих право на пользование этой столовой, — как правило, мужчины с толстыми затылками и крутыми могучими плечами, так что маленькая, подтянутая, хотя и властная, бабушка Роза была каким-то непонятным исключением. Получив сразу на несколько дней порции хорошо упакованных продуктов, мужчины шествовали к своим служебным машинам, такие одинаковые, что странно, как их узнавали шоферы, тоже, кстати, похожие один на другого холуйскими рожами. Теперь они с Линой по очереди ездили в распределитель «для членов семьи» — около кинотеатра «Ударник», в «дом на набережной».
— Чего-нибудь помочь? — спросил Петя. Боль немного утихла. Он видел, что обед будет готов не раньше, чем через полчаса, и надеялся, что Лина отпустит его назад в комнату, однако ошибся. Лина, повернув к нему воспаленно сверкавшие глаза, сказала:
