Внезапно он вспомнил, из-за чего был так неловок и разлил масло. Что-то вроде сна наяву, только сна, напоминающего о чем-то прошлом, реальном. Почему после стольких лет, в середине дня, он неожиданно для себя пережил это еще раз? Эти воспоминания, скрытые до сих пор какой-то завесой, отталкиваемые со страхом (разговоры о таких вещах могли только привести к неприятной встрече с агентами государственной службы безопасности. «С кем вы разговаривали об этом? Как к этому отнеслись? Где он живет?»), эти воспоминания вдруг нахлынули с полной ясностью, и с ними вернулись горькие вопросы. Только сейчас он знал ответы. Теперь он понимал, почему не убили тогда всех. Им не нужны были груды мертвых героев. Им нужны были живые и спокойные уборщики, камердинеры, шахтеры, докеры и бармены. Они совершили гораздо худшее, чем убийство. После пробуждения никто никогда не мог уже взять в руки нож, обычную винтовку, даже толкнуть кого-то. Даже повысить голос удавалось с трудом. Они могли только слушать и поддакивать. Ненавидеть тоже могли. Только в душе.
Но что же с ним сейчас произошло? Хоть бы кто-нибудь пришел и прервал это одиночество, наполненное прошлым, бессилием и слабостью.
Он протер тряпкой поверхность стола и посмотрел через дверное окно на заходящее над плоскогорьем Имсэльв солнце. Над плоскогорьем Лоннея, к дьяволу!
Было безнадежно пусто. Он посмотрел в левое окно, выходящее на Спидертон, расположенный на возвышенности. Это было захолустное местечко с целыми километрами сооруженных из жести вахнорских предместий.
Снизу на дорогу вышел какой-то вахнорец в форме работника автозаправочной станции, несший в руках ящик пива. Он пошел в направлении города, даже не оглянувшись. И тут равнодушно скользивший взгляд Вальхара зацепил облако пыли, движущееся вдали по дороге. Автомобиль. Если едет сюда, то через несколько минут проедет мимо его бара. Это первое место на подъезде к городу, где можно остановиться и закусить. Они должны будут тут затормозить. Он достал из-под стойки груду пластмассовых стаканов, снял с них упаковку из фольги, и в тот момент, когда начал укреплять их в автомате с апельсиновым напитком, автомобиль появился напротив окна. Это был видавший виды фермерский пикап с двумя запасными колесами на крыше кабины и стальной решеткой перед капотом. Он медленно свернул на бетонную дорожку. Лязгнули дверцы. Вышли двое мужчин и, обойдя выставленные перед баром столики, вошли в помещение. Оба были людьми. Первый был одет в испачканные брюки и расстегнутую на груди рубаху. Вальхар видел его иногда. Это был Стантер — надзиратель над вахнорцами ближайшей шахты. Он подошел к стойке, облокотился и посмотрел с отвращением на шипящий в масле картофель. Второй вошел позже. Это был элегантный мужчина средних лет. По-видимому, он приехал издалека и одет был гораздо изысканнее, чем жители Спидертона. Он даже передвигался как-то изящнее.
— Наконец-то, — сказал он Стантеру. — С утра не было ничего во рту. Не знаю, что бы я делал в этой пустыне, если бы вы не подвезли.
— А-а, ерунда, — проворчал тот. — Что будете есть? Здесь нет ничего особенного, это жалкая вахнорская лавка.
— Даже не знаю… — сказал пришелец, заглядывая в никелированные кастрюльки, откуда шел пар и где булькали вахнорские блюда ценою в десять центов. К одной кастрюльке от присмотрелся внимательнее.
— Это хевгас?
— Хеэвгаас, — поправил Вальхар, — извините, но раньше произносили «хеэвгаас». Но вы правы, это именно это известное вахнорское блюдо.
— Дайте, пожалуйста, одну порцию.
— Пожалуйста. Тридцать центов.
Поднос, щипцы, упаковка проверенных на стерильность столовых приборов, здесь разорвать, спасибо, пожалуйста, касса, чек, выдвижной ящик, мелочь, сдача. Он бросил монеты между перегородками ящика, вслушиваясь в их обещающий звон. Надзиратель смотрел на приятеля с удивлением и едва скрываемым отвращением.
— Неужели вы будете это есть?
Приезжий отнес поднос к одному из столиков и начал есть.
— Почему же нет? Это очень вкусно. Из рыбы. Может, вы попробуете?
— Большое спасибо! — скривился Стантер. — Эти дикари и так надоедают мне каждый день. Вместе со своими чудачествами. Не хватает еще, чтобы я ел эти тысячелетние гадости. Одни черти знают, как они их готовят. Пусть с ними разбирается правительство. И с их варварскими обычаями.
