После пары кружек пива Тимофей сдал Демченко какой-то новой компании, членов которой он, кстати, совсем уже не знал, и поспешил домой.
Уже поздно вечером, покончив со сборами, он позвонил Варваре.
– Ты, кажется, хотела в горы попасть, – сказал он. – Что брать? Хороший вопрос. А главное, куда складывать.
И он начал обстоятельно, с дотошностью, удивившей Варвару, перечислять все, что потребуется в предстоящем путешествии.
* * *
Предложение Али не приходилось по душе Тимофею только в первые несколько минут. Три дня перед отъездом он пребывал в предвкушении какой-то важной перемены в своей жизни. Мысль о том, что он увидит академиков, наполняла его радостью. «Так дальше жить нельзя», – с удовольствием вспоминал он слова Вадима и уповал на то, что академики скажут ему, как надо жить. Он плохо представлял себе их внешность, но отлично, как ему казалось, понимал образ их мыслей и их побуждения. В его представлении то были честные и мужественные люди, которые не смогли равнодушно смотреть на окружающую ложь и в знак протеста решились на такой выдающийся поступок. И тем значимее был их протест, чем выше была их роль в государстве... Все честные люди объединятся вокруг них и установят там торжество справедливости. И царство их будет прирастать правдой, и оттуда начнется Новая Россия, как когда-то началась она в лесах северо-западной Руси. «А ведь я нашел, что искал, – думал он с ликованием. – А еще говорят, что чудес не бывает». Одно дело, когда царь покидает свой трон, а совсем другое, когда народ уходит от его власти. «Не такие уж мы плохие. Просто слабые. Просто нам нужен знак. И вот он дан».
Он уже много лет и весьма неплохо знал те места, где предстояло искать академиков, но никогда ничего о них не слышал, и это немного смущало его. Кое-как зная телевидение, он подозревал, что все эти академики не более чем обыкновенный прикол съемочной группы, которая приехала туда за одним, но, не найдя этого, решила заткнуть дыру фальсифицированным сюжетом. Тем же вечером он позвонил в Краснодар своему другу – страннику краевого масштаба, но и от него ничего не добился. Ни о каких академиках тот и слыхом не слыхивал. «В семидесятые годы туда монахи уходили, пустыньки у них там были, – ну, это ты и сам знаешь, а академиков ищи в Академии наук».
Оставалось еще одно: понять, кто же такой Сутягин. И пожалуй, тут мог помочь только Вадим.
Вадима Тимофей нашел в клубе «Yo», где проводилась ежегодная вечеринка «Сто самых красивых людей России». Средства на проведение форума красоты не скупясь выделяли глянцевые журналы, поэтому фуршетные столы готовы были соперничать с изысканными угощениями Каннского фестиваля. Ни Москва, ни сама Россия и не подозревали, что столь ревнивое жюри оценивает привлекательность ее жителей, а потому и пребывали в суете обыкновенных своих занятий.
Глядя на эти лица, удобренные лучами соляриев, Тимофей думал, что, пожалуй, стоит выйти за эти стены, стилизованные под тропический рай, и люди найдутся, мягко сказать, покрасивее, и куда в больших количествах.
По творческому капризу устроителей самые красивые люди усилили свое обаяние карнавальными костюмами. Тимофей уже начал жалеть, что пришел сюда, но другого времени для встречи с Вадимом не было.
Вадима он узнал не сразу: тот был гримирован под флибустьера, и один глаз его закрывала классическая черная повязка. Охранники при входе недоверчиво оглядели Тимофея, но вмешательство флибустьера открыло Тимофею доступ в общество красавцев Российской Федерации. Теперь Тимофей имел возможность лучше разглядеть самых красивых людей, за одного из которых, если бы не джинсы и фуфайка с надписью «I am going for an Eartha Kitt», он и сам вполне мог сойти.
Некоторое время он был предоставлен самому себе и, вяло отвечая на дежурные улыбки незнакомых людей, разглядывал эту ярмарку, которой переводчик Теккерея дал в свое время прекрасное определение. Он сам был среди них, мало чем от них отличался, и все же они были ему неприятны. И наблюдая издали за Вадимом, он в который раз задался вопросом, какиие цели преследует здесь этот по-настоящему красивый, образованный и умный человек.
