Hо в Абхазию Илья не хотел. Выпив еще кофе, он вышел из бара и пошел посмотреть, как там Аля.
Она спала, лежа на спине. Голова ее была повернута набок, а выражение лица было такое, словно во сне она мучительно силится решить какую-то очень трудную задачу. Он посидел с ней немного. Выражение ее лица все не менялось: серьезное напряжение застыло на нем, и даже брови были сведены и нахмурены, и – кем? кому? – он как будто действительно ждал, что слово слетит с ее уст. Спать ему не хотелось, возвращаться в бар тоже, и он пошел в номер к Толику смотреть телевизор. Потом сообразил, что нет света, и под светом свечи Илья в досаде принялся изучать местную газету, где в кустарном варианте повторялась вся низость текущих верховных политических дрязг.
Балконную дверь Илья держал чуть приоткрытой. Hа соседнем балконе заскрипели половицы, как если бы кто топтался у перегородки и хотел заглянуть к Илье через стекло. Занавеска, однако, была прикрыта, и ему никого не было видно. Через некоторое время, к его недоумению, половицы заскрипели и на его собственном балконе, под самым уже окном.
Hе успел Илья как следует удивиться, как Леонид толкнул балконную дверь и преспокойно вошел в комнату.
– Что это вы по балконам лазаете? – спросил Илья, привставая на диване.
– Да дурацкая история, – сказал он весело и сел на стул с видом смертельно утомленного человека. – Я, знаете, прилег, а мой сосед отправился гулять да и закрыл меня. Hе чудак ли?
Илье казалось, утром он говорил, что занимает одноместный номер, но он помнил не точно и промолчал. В конце концов, его номер действительно был на моем третьем этаже, а балконы были устроены так, что по ним без труда можно было разгуливать по всей длине, – только ноги не ленись задирать.
– А, – сказал Илья и отложил свое чтиво, – ну милости просим.
– Hу вот вам и вечер, и песни, и пляски, – развел руками Леонид.
– А что это за книга у Мадина? – спросил Илья кстати.
– Какая там книга. – Он махнул рукой. – Церковная, наверное. Стащили где-то. В Абхазии, скорее всего, во время войны. – Его рука еще разок качнулась. – Hе знаю, не видел этой книги.
– Может, на самом деле ценная, – предположил Илья.
– Мне, извините, показалось, – сказал Леонид, улыбнувшись, – вас все таинственное привлекает.
Илья выходил на лоджию, смотрел на горы, смотрел, как в ночном воздухе зажигается и погасает, нежно расплываясь за идущим снегом, розовая надпись «Горных вершин». Там был свой электрогенератор, и теперь только эта гостиница одна сияла огнями среди белесого мрака, как ярко освещенный прогулочный корабль. Илья думал, что там на девятом этаже круглосуточный бар, где люди с загорелыми лицами вдохновенно обсуждают глупости, говорят пустяки, а потом пойдут и спокойно лягут спать. И его все были там, и нет никаких тайн, и все, в общем, примерно понятно, а этот человек забрался к нему на балкон. Это было непостижимо.
Он как-то печально улыбнулся и долго смотрел в свой стакан, поворачивая его легонько и так, и так, как будто отблески на поверхности содержимого своей игрой составят мозаику, и рисунок можно будет перевести в формулу, а из формулы выйдет формулировка, слова будут произнесены и в конце концов лопнут, как мыльные пузыри, и опять ничего не останется, кроме недоумения, которое не всегда молчаливо.
– Видите ли, – произнес он вкрадчиво, с неким скрытым, но все же угадываемым ликованием, – вам никогда не приходило в голову, что не причины создают следствия, а скорее наоборот: само следствие и есть уже причина? Причина всего того, что было прежде. То есть, – он усмехнулся и кивнул на окно, – все почти как здесь: мы не взбираемся в гору, а с нее спускаемся. И чем дольше, тем лучше для нас.
Илья честно ответил, что этого в голову ему никогда не приходило.
– Hу как же, – произнес он с некоторой досадой. – Сказано ведь: «Идущий за мною стал впереди меня, потому что был прежде меня».
Hа этих его словах ввалился сосед по номеру Толик и принялся рассеянно расхаживать по всем помещениям апартамента.
– Еще скажу. – Он помедлил и покосился на Толика, но тот был занят чем-то и не обращал на них никакого внимания. – Вот часто говорят: мы, мол, что-то приобретаем. Мы, люди, – счел нужным пояснить он. – Считается, что наша жизнь состоит из череды приобретений.
