Ребята ждали удобного случая, чтобы уйти в партизанский отряд Жиляева. Но побег пришлось отложить — новобранцев перевели в Кустанай. Случайно Миша узнал, что отца его уволили, и он перебрался в деревню Житари. Узнал Миша и о том, что Захар Яковлевич Кормильцев помог однажды отряду Шадымова захватить белогвардейский обоз. Старый Кормильцев подрезал гужи у хомутов. Когда партизанский отряд влетел в Житари, белогвардейцы решили не принимать боя. Лошади взяли с места. Гужи лопнули. Не выдержали и чересседельники. Обоз был захвачен.
…Стемнело. Выйти из казармы не стоило большого труда: офицеры пьянствовали. Миша и Федя заранее запаслись продуктами, набрали патронов. Благополучно вышли по темным проулкам за город. Перед утром свернули к стогу сена, сели отдохнуть. Тихо переговаривались, вспоминали старых друзей.
— Прячемся! — вдруг сказал Федька.
По дороге скакал казачий разъезд. Так и провели остаток ночи и день в стогу сена. Вторая ночь пути… третья… Утром подошли к деревне Боровое. Где-то в этом районе находились партизаны. Навстречу шел, не торопясь, мужчина. Остановился, оглядел парней в белогвардейской форме.
— Далеко ли, служивые?
Сам смотрит внимательно, зорко.
— Из Кустанайского гарнизона, — открыто сказал Михаил. — Идем до командира партизан Жиляева.
Мужчина подозвал паренька в крестьянском полушубке. Увидев солдат в белогвардейской форме, тот оторопел.
— Добеги к Николаю Егоровичу, скажи, что ко мне гости пришли, — и кивнул Кормильцевым: — Идемте.
Ждать пришлось недолго. В штабе Жиляева Кормильцевы сообщили, сколько в Кустанае казачьих войск, какое у них вооружение.
Партизанский отряд готовился к захвату города.
3
К городу подошли на рассвете. Мишу и Федора вызвал Жиляев.
— Хорошо умеете ориентироваться? — спросил он. — Надо снять часовых у военного арсенала. Сделайте это бесшумно, по сигналу общей атаки. И затем охраняйте его до подхода наших.
В течение трех часов громили партизаны колчаковцев. Белогвардейцы отступили.
На следующий день каратели получили подкрепление и начали наступление на правом фланге.
Жиляевцы отходили. Возле реального училища и Михайловского собора попали под перекрестный огонь из пулеметов и залегли.
— Снять надо этот пулемет, — сказал командир, указав в сторону собора.
— Разрешите мне, — подполз к командиру Миша Кормильцев. — Двух человек в помощь дайте…
Поползли по неглубокой канаве, стараясь выйти из зоны пулеметного огня. Сразила пуля одного партизана. Второй продолжал двигаться за Мишей.
— Ну и сечет, сволота, — услышал Миша его голос. — Даже аллаха не боится.
Миша оглянулся, не то с насмешкой, не то со злостью ответил:
— Ваш аллах и наш бог — кумовья. Так и норовят заставить нас с тобой молиться.
Обогнули церковь, теперь можно привстать. Перед ними двухметровый забор, утыканный сверху толстыми гвоздями. Через секунду Миша уже был на заборе.
— Давай руку! — приказал он товарищу.
Крадучись, прошли возле построек, подобрались к лестнице на каланчу.
— Здесь охраняй, — кивнул Миша партизану. — Как хоть звать-то тебя?
— Марат. А тебя?
— Михаил, — весело подмигнул Кормильцев.
Лестница поскрипывает. Чем выше ползет Кормильцев, тем чаще на него сыплются еще теплые гильзы. Кто же там, наверху?
У пулемета лежал поп в бордовой рясе. Одним прыжком подскочил к нему, рванул от пулемета, толкнул вниз. Взметнулись широкие полы рясы, дикий крик повис в воздухе.
Снизу донеслось дружное партизанское «ура!» Но из окна реального училища ударил пулемет. Упали убитые и раненые. Быстро развернул свой пулемет Михаил и дал длинную очередь по окну. Захлебнулся там пулемет. А из проулка уже выскочили белогвардейцы.
…Белогвардейцы гнали пленных к Троицку. Обессиленных добивали в пути штыками. Тридцать километров одолели к полуночи. А утром в промозглой тишине послышалась команда:
— Каждый десятый выходи!
Михаил Кормильцев оказался в толпе смертников. Молча простился взглядом с Федором.
Полоснули пулеметы, а остальных пленных погнали вперед.
Чудом остался в живых Михаил. Весь день пролежал под трупами. Выполз поздним вечером. Ни зги не видно в ночной степи. Нестерпимо ноет раненая нога. Но идти надо, и Михаил, закусив до крови губы, опираясь на палку, бредет вперед.
