Леонид осторожно вскрыл пакет:
«Подателю сего без промедления выдать пять вагонов угля. Генерал Сахаров».
Леонид присвистнул:
— Ого! От самого генерала. Надо передать Екимову. Значит, так, Миша. Трупы бросим в волчью яму, здесь много таких, забросаем чащей. Коней заберем, пригодятся.
На заимку Царионовых приехали к обеду. Федул Царионов покачал головой:
— Сказали, что на дрожках появитесь, а вы на лошадях. Аль встретили кого на дороге?
— Верно, дядя Федул, — засмеялся Леонид.
После обеда Горшков стал собираться. Надо было срочно доставить документы убитых и пакет в штаб подпольной организации.
— С версту отъедешь, — напутствовал Федул, — накосишь травки. Если кто встретится — ездил за травой. Лошадей трофейных я припрячу.
Михаил Кормильцев молча подошел к другу, положил руку на плечо.
— Свидимся ли, не знаю, Леня, — дрогнувшим голосом сказал он. — Но тебя я забуду разве что тогда, когда могила моя порастет зеленой травой.
— Рано нам, Мишенька, умирать, — засмеялся Горшков.
Он легко прыгнул в дрожки, помахал рукой. Долго ему вслед смотрел Михаил. Грустно было на сердце, словно навсегда прощался с другом.
Но Леонид появился под вечер через неделю. На улице бушевал ливень, раскатисто гремел гром, сверкали молнии, и при свете их хозяйка заимки первая увидела трех всадников, скачущих по дороге.
— Казаки!
Кормильцевы бросились из дома, влезли на сеновал, взялись за винтовки. Но вот задергалась веревочка, проведенная на сеновал из дома. Значит, приехали свои.
Увидев Голубцова, Екимова и Леонида, Михаил бросился обнимать их.
— Засиделся здесь. Вы там делом заняты, а мы, как сурки в норе. Стыдно даже.
— Ничего, подошел и ваш черед, — улыбнулся Екимов. — Вот вам паспорта. Сегодня привезли из Челябинска. Езжайте к партизанам в Кочкарь.
Степан Викторович Голубцов напутствовал:
— В Кочкаре остановитесь у Кузьмы Демидова.
Захар Яковлевич хорошо знал Демидова и, одобрительно качнув головой, произнес:
— Мужик он надежный.
Голубцов продолжал:
— Демидов отведет вас к товарищу Арсеньеву, учителю из деревни Житари. Арсеньев поможет вам связаться с подпольной группой Ивана Шадымова. Связь с Арсеньевым наладил Степан Демин. Он недавно ездил в Кочкарь.
Прощаясь, Леонид протянул Михаилу парик:
— Пригодится на первые дни в пути.
4
Глухой сентябрьской ночью от заимки казака Федула Царионова отошли двое. Через несколько метров они остановились, оглядываясь и прислушиваясь к лесным шорохам. Тихо. Намокшая листва березняка не шуршит под ногами, легко в такую ночь наскочить на засаду.
Молча шагали отец и сын в темноте ночи к казачьей деревеньке Синеглазово. Туда они заходить не будут, но чтобы не заблудиться, пойдут около проселочной дороги. Чем дальше, тем труднее идти, усталость берет свое. Короткий привал и снова в путь.
Захар Яковлевич заметил в стороне от проселочной дороги полевую избушку, кивнул сыну:
— Зайдем?
Прячась за кустами, подошли к домику. Михаил помедлив, постучал. Ответа нет. Он толкнул дверь, осмотрелся. Нары во всю стену, небольшой столик. На полу газета. Михаил поднял ее.
— Белогвардейская брехня. Значит здесь бывают белые.
Улыбаясь, прочитал заметку о приезде в Челябинск «бабушки русской революции Брешко-Брешковской».
— Это не та развалина, что к нам на копи приезжала с охраной? — спросил Захар Яковлевич.
— Она, — усмехнулся Миша. — Расхваливала белогвардейскую власть…
— Казаки! — глянув в окошечко, крикнул Захар Яковлевич.
По дороге проезжал конный разъезд. Один из казаков указал в сторону избушки, приостановил коня. Но ехавший впереди лениво махнул рукой.
— Немедленно уходить отсюда, — быстро сказал Захар Яковлевич, когда казаки скрылись за перелеском.
Едва залегли в кустах, как Михаил подтолкнул отца:
— Смотри!
К избушке двигались трое вооруженных людей в штатском. Не успели они войти в нее, как на дороге показались конники. Казаки спешились и стали пробираться к избушке.
Грянули выстрелы, двое из наступавших упали, остальные залегли. Несколько солдат зашли с тыла домика, там не было окон, и начали таскать хворост.
— Поджечь хотят, гады, — процедил сквозь зубы Захар Яковлевич. — Что же делать?
