– Шакалы, – прошептал Борис Михайлович.
Стылый недоуменно посмотрел на него и продолжил:
– Ну, я понял, что дело серьезное, и пошел, встречу важную отменив. И узнал, что эта зоркая дама, я Марью Ивановну имею в виду, заметила, что я ее приятеля сердечного пасу, или Рая сказала за сотню, и в свою очередь меня пасла. И без всяких обиняков и даже чашечки кофе сказала, что заплатит за устранение Паши триста пятьдесят тысяч зелеными. Я, честно говоря, удивился. У моего руководства, вот, Борис Михайлович свидетель, и в мыслях ничего такого в то время не было...
– Да... Не было, – чуть ожил Борис Михайлович.
– Но это еще не все, – продолжил добивать Смирнова Стылый. – Эта приятная во всех отношениях женщина выразила настоятельное пожелание, чтобы в этом деле участвовал ты... И чтобы, в конце концов, в роли заказчицы, проявилась мисс Остроградская. Сечешь масть, Склифосовский? Она хотела тебя со всеми потрохами в свой кулачок сграбастать.
Евгений Александрович смеялся сардонически. Куда не кинь – один клин. Кругом волки! И Маша среди них волчица.
– Я просто хотела освободиться от Паши... Я же рассказывала, каким зверем он был, – жалобно посмотрела Мария Ивановна в глаза любовнику. – И с тобой хотела поближе познакомиться... Хороший ты мужик, домашний, с сердцем... Ну разве плохо тебе со мной было?
Смирнов почувствовал себя черепахой. Тело его уже привыкло к бетонному панцирю. Осталось приучить сознание. Трансформировать его в сознание черепахи. А это просто. Надо представить себя уставшим от жизни пресмыкающимся, приползшим в самый центр пустыни, чтобы умереть и перейти в другое тело, в другую жизнь, в которой, может быть, живут по-другому, не так гадко живут.
* * *
Стылый выпустил пар, но настроение у него не улучшилось. Может быть, потому, что назвать сказанное им правдой можно было лишь с одной стороны...
* * *
Операция, шутливо названная Юлией "Северный ветер меняет направление", имела целью поэтапно перевести фирму из теневой части экономики в полутеневую, а затем и в более-менее солнечную. Поняв, что никакими уговорами эту задачу не решишь, Остроградская взяла на вооружение методы своих оппонентов.
Первым делом она пошла к Евнукидзе и без обиняков сказала, что его сын – молодой и неглупый парень с московско-оксфордским образованием – был бы на месте директора "Северного Ветра" гораздо более подходящей фигурой, чем уставший от жизни Борис Михайлович. Был бы, если бы не Паша Центнер, консерватор, традиционалист и к тому же откровенный уголовник...
Потребив это заявление внутрь, Евнукидзе минут пять ходил по кабинету, затем уселся в кресло, поправил монитор, папку для бумаг, подвинул мышь на середину коврика, и, выравнивая клавиатуру относительно краев стола, сказал, что с интересом будет следить за прогрессивными начинаниями мадемуазель Остроградской.
Через сорок минут после, того, как Евнукидзе поправил мышь, Стылый получил задание начать разработку Паши Центнера и Бориса Михайловича. Заскучав, Шура сказал, что "маловато его будет для такой кардинальной задачи". В это время Юлии позвонил Смирнов. Он начал ныть, что скучает, и вообще прочитал в мужском журнале "Андрей", что простата требует регулярного употребления, а не то чахнет и загибается оперативной болезнью. Последнее время любовник все более и более доставал Юлию своей душевной простотой, и она, пообещав ему заехать вечером, положила трубку и сказала Стылому в сердцах:
– Ты вот его утилизируй. Мозгов много, а дурью мается.
И Стылый утилизировал. Так же как и Мария Ивановна. Потому что в жизни так – либо ты используешь себя, либо это делает кто-нибудь другой.
* * *
– Ну скажи, разве плохо тебе со мной было? – повторила Мария Ивановна, с трудом удерживая голову.
Выглядела она хуже некуда. Темные круги под глазами. Пожелтевшая кожа. Синие сухие губы.
У Смирнова комок подступил к горлу, глаза повлажнели.
– Очень хорошо было... – смягчился он. – Я на тебя совсем не сержусь. Тем более, что у меня на тебя виды по-прежнему. На будущий твой женский интерес, пироги с капустой и в меру мягкую постель. Кстати, я несколько дней назад купил тебе голубенький пеньюар... Мне кажется, он тебе понравится.
