— Берт!
Мужчина обернулся. От изумления у него слегка отпала челюсть, и торчащая во рту сигарета повисла, прилипнув к губе.
— А ты что здесь делаешь?
Питтман приблизился к нему.
— Послушай, я могу объяснить, почему не явился сегодня на работу. Нам надо поговорить. Поверь, все это крайне серьезно.
Все, кто был в туалете, прислушивались к разговору с нескрываемым любопытством.
— Неужели ты не понял, что разговаривать со мной небезопасно? — сказал Берт. — Еще утром пытался внушить тебе это.
— Небезопасно? Но я воспринял твои слова как выволочку. Совещание. Важные люди.
Берт поспешно задернул «молнию» на ширинке и нажал на рычаг слива. Пока вода струилась через сетку, он швырнул сигарету в писсуар и повернулся к Питтману.
— Для справки: эти «важные люди» были из... — Заметив у умывальников двоих, которые внимательно прислушивались, Берт махнул рукой и бросил: — Пошли отсюда.
Сгорая от нетерпения, Питтман последовал за ним. Они остановились на полпути между туалетом и лестницей, ведущей вниз. Берт хрипло прошептал:
— Эти «важные люди» — полицейские.
— Как?
— Ты что, не слышал радио, не смотрел вечерние новости?
— Мне было не до этого. Я вернулся домой, а там какой-то тип...
— Послушай, я не знаю, чем ты занимался прошлой ночью, но копы считают, что ты вломился в какой-то дом в Скарсдейле и прикончил Джонатана Миллгейта.
— Что?! — Питтман отступил к стене.
Молодой человек в кожаной куртке вышел из туалета, с любопытством посмотрел на Питтмана и Берта и стал подниматься по лестнице.
Берт, нервничая, дождался, пока кожаная куртка скрылась из вида, и тихо продолжил, не сводя с Питтмана жесткого взгляда:
— Послушай, здесь говорить опасно. Не исключено, что за мной следят, полагая, что ты станешь искать встречи. По-моему один из этих типов расположился за соседним столиком.
— В таком случае где? Где мы сможем поговорить?
— Встретимся в одиннадцать часов в парке на Мэдисон-сквер. У выхода на Пятую авеню. Я проверю, чтобы за мной не было хвоста. Во что бы ты ни влип, я хочу понять происходящее.
— Поверь, Берт, в своем желании ты не одинок.
Питтман был настолько растерян, что, лишь оказавшись на темной улице, сообразил, что ему следовало бы подзанять у Берта немного денег. Поездки на поезде из Скарсдейла до Манхэттена, потом на такси от дома до ресторана полностью истощили его финансовые ресурсы. Правда, у него была чековая книжка, но он знал, что открытые в этот час магазины согласятся принять чек только при солидной покупке. Следовательно, остается...
Питтман нервно оглянулся, убедился, что за ним никто не идет, и быстро направился в сторону Пятой авеню. Там, в нескольких кварталах к югу, разместился центральный офис его банка. Банкомат находился в нише слева от выхода. Питтман опустил пластиковую карточку в щель и принялся ждать, когда машина попросит набрать шестизначный шифр.
К его удивлению, на экране возникли совсем другие слова: «Обратитесь к служащему банка».
В банкомате послышалось жужжание. Он проглотил пластиковую карточку.
Питтман от неожиданности широко открыл рот. Что за черт? Наверное, здесь какая-то ошибка. Почему вдруг?
Но до него тут же дошел обескураживающий ответ. Полиция, видимо, обратилась в суд, и его банковский счет заморожен.
Берт оказался прав.
«Ты что, не слышал радио и не смотрел вечерние новости?» — спросил он сам себя.
Питтман быстро прошел по одной из боковых улиц, пытаясь через окна ресторанчиков разглядеть телевизионный экран над стойкой бара. Поскольку «Кроникл» и все остальные нью-йоркские газеты выходили по утрам, у них не было возможности сообщить о том, что случилось с Джонатаном Миллгейтом прошлой ночью.
Единственным источником новостей, которым сейчас мог воспользоваться Питтман, были передачи Си-Эн-Эн. Он уселся в темном углу прокуренного зала и с отчаянием принялся смотреть четвертый раунд боя боксеров, беспокойно ерзая на стуле и совершенно не разделяя восторгов остальных зрителей по поводу неожиданного нокаута.
«Ну давайте же, — думал он, — переключайте на новости».
Питтман уже готов был пойти на риск и привлечь к себе внимание, попросив бармена переключить ящик на канал Си-Эн-Эн. Но не успел подойти к стойке, как бой кончился и началась программа новостей. На экране за спиной ведущего появилась его фотография, сделанная много лет назад, когда Питтман еще носил усы. Лицо не было таким изможденным, как сейчас, иссушенным горем. И тем не менее он поспешно отступил назад, в тень.
