– Я понятия не имела, где вы. Десятки возможностей сообщить мне о себе, но вы не делали этого. И теперь я же виновата!
– Я не виню тебя. У каждого своя жизнь. Я просто хочу, чтобы ты почувствовала, что не за одним Розарио числятся грешки.
Я замолчала. Он поставил меня в тупик.
– Ритта, – вдруг сказал он. – Не слушай меня. Я знаю, что виноват.
У меня отлегло от сердца. Я взглянула на брата повнимательнее, и что-то шевельнулось у меня в груди. Какое-то теплое чувство, правда, пока еще слабое… Мы сидели вместе на соломе, как раньше, в детстве. У меня перед глазами снова возник тихий старый домик в тени цветущих кизиловых деревьев, в обрамлении пышных лоз винограда и рдеющих ягод белладонны. Какое аквамариново-синее небо было над ним… Сердце у меня защемило. Я тяжело вздохнула. И внезапно все произошедшее представилось мне иначе, повернулось своей привлекательной стороной. В последнее время я только теряла близких мне людей: сначала отец, потом Лескюр. Эта встреча – подарок судьбы… Я нашла Розарио, когда больше всего нуждаюсь в поддержке. Ради этого стоит забыть все остальные обстоятельства встречи…
– Как ты оказался здесь? – спросила я вдруг.
– После ранения меня отправили на Восточный фронт, – неторопливо, словно нехотя произнес Розарио. – Когда австрийцы Кобурга осадили и взяли Майнц, попал вместе с гарнизоном в плен. С нас взяли слово не воевать против коалиции и отпустили. А уж Конвент перебросил нас в Вандею.
– Ты не очень удивился, увидев меня здесь.
– Я знал от Джакомо, что ты объявилась. Стефания расписала мне все в лучшем виде – и твое нахальство, и какого-то усатого мужика, который тебя содержит…
Я невольно фыркнула. Надо же, Стефания поверила всему, что я ей наговорила.
– Я был недавно в Париже, в отпуске. У меня там живет невеста…
Упоминание о ней почти полностью разрядило напряженность. Я попыталась улыбнуться.
– У тебя невеста, Розарио?
Брата забавляло мое удивление.
– А что здесь странного? Она из наших, итальянка. Правда, не тосканка, а из Венеции. Лаура Антонелли… Красивая девчонка, прямо как Луиза Конта.
Я нечаянно прикоснулась к его руке. Он осторожно сжал мои пальцы.
– Ты простишь меня, правда? Война любого сделает негодяем.
– Давай забудем об этом.
Розарио смотрел на меня внимательно и слегка обеспокоенно. О, теперь я узнавала его глаза – черные, с чуть синеватыми белками, и его лицо – выразительное, смуглое, с высокими скулами – непременным признаком всякого из семейства Риджи…
– Я буду Каином, если не спасу тебя Ритта.
– Разве меня не должны отпустить? Я; ни в чем не замешана.
– Это не имеет значения. Ты попалась и все этим объясняется, С тобой даже никто не станет разбираться. Через два дня сюда прибудет гильотина. Она решит все затруднения.
Расширенными от ужаса глазами я смотрела на него.
– Меня хотят гильотинировать?
– Тут с сотню таких, как ты, наберется.
Он продолжал говорить тихо и внятно:
– Я выведу тебя. Ты не останешься здесь. Я найду способ.
– А ты? Ты сам?
– Я стану дезертиром. Это давно совпадает с моими планами. Войне не видно конца, а я не намерен всю жизнь быть солдатом.
Со двора доносились какие-то крики, команды, суета. Я думала о том, что ради меня Розарио пойдет на большую жертву. Из сержанта он превратится в изгоя, разыскиваемого полицейскими агентами Республики. Но разве я могла отказаться от этой жертвы? Меня должны были гильотинировать.
– Когда? – тихо спросила я.
– Завтра ночью.
– Почему? – волнуясь, сказала я. – Почему завтра?
Он словно колебался: говорить мне или нет?
– Ну! – поторопила я.
– Видишь ли… это известие будет тяжелым для тебя.
– Что именно? О Боже, не тяни! Поскорее, пожалуйста!
– Твоего отца привезли в Лаваль. Завтра утром соберется военно-полевой суд.
Мурашки пробежали у меня по спине. Отец в Лавале! Он жив. И его должны судить… Мне стало больно, так невыносимо больно, что я прикусила губу, чтобы подавить возглас отчаяния.
– Твой отец – важная фигура, Ритта. Сюда нагнали для его охраны столько солдат, что нам лучше переждать и никуда не двигаться. Завтра к вечеру это столпотворение рассосется…
– Завтра? – снова спросила я. – Когда казнят отца?!
