– Поздравляю вас с Машерой.
– Поздравлением не отделаешься! – заявила дочь-блоггерша точно таким тоном, как минуту назад Таганцев. – Ты должна дать нам интервью! Рассказать про дело Сушкиной…
– Саш, про это дело журналисты все сами расскажут…
– Ну, нет, мамулечка, так не пойдет! Думаешь, утвердила мировое соглашение – и на этом все? Нетушки, придется тебе все-таки высказать свое мнение! – Начинающая блоггерша продемонстрировала отличную профессиональную хватку.
– Со своим мнением еще нужно определиться, – вильнула я.
– Так определяйся поскорее, пока тема горячая! Кстати, ты где?
– Да на работе еще, сидим тут с Константином Сергеевичем. – Я умолчала о том, что сидим мы на ступеньках.
– С Таганцевым? О, привет ему передавай! Скажи, что мы бы и его записали, про рог на лбу – это прикольно…
– Ладно, я ему передам, – пообещала я и положила трубку.
– Никаких заявлений для прессы! – улыбаясь заявил Таганцев. Передавать ему ничего не пришлось – счастливая Сашка в трубке горланила так, что слышно было не только мне. – Ты же понимаешь, я работал под прикрытием!
Он легко поднялся и протянул мне руку:
– Идем!
– А куда?
– А туда!
Крепко держа меня за руку, Константин Сергеевич рванул через дорогу. Целеустремленным паровозиком мы просквозили в подворотню и зарулили в бар «Тринашка».
– Опять индийский виски? – приветствовав наше появление легким кивком, поинтересовался флегматичный бармен.
– Ни в коем случае! Бутылку хорошего вина и пару стаканов.
– Пластика не держим, стаканы только картонные – для кофе… Штопор дать?
– Открой сразу.
Пять минут спустя опер Таганцев и судья Кузнецова сидели на лавочке в незнакомом старом дворике, и Константин Сергеевич, опасливо озираясь, конспиративно разливал по картонным стаканчикам недешевое красное вино.
Вокруг клубились облака едва зацветшей сирени, на соседней лавочке кто-то терзал гитару, ломкий юношеский голос все порывался что-то спеть, но его бесцеремонно прерывал звонкий девичий смех.
Позади нас строго стукнула деревянная рама, и длинный байковый шорох вкупе с невнятным ворчанием слетел с подоконника и напрочь запутался в густом кустарнике.
Я приготовилась услышать сакраментальное «ходють тут всякие» и захихикала, как девчонка:
– Где мои семнадцать лет?
– Здесь и сейчас! – провозгласил Таганцев и поднял свой картонный стаканчик. – Ну, за нас! Таких молодых и красивых!
– За нас, молодых и красивых, – повторила я и с удовольствием хлебнула вкусного вина.
Будь поблизости какой-нибудь специалист-косметолог, он мог бы нам с Таганцевым возразить, напомнив и про паспортный возраст, и про биологический, и про морщинки, дефекты кожи, несовершенный овал лица…
На мое счастье, такого унылого зануды рядом не было. Да и не стала бы я его слушать!
Сама со всем разберусь.
