Здесь мы сталкиваемся с внешне парадоксальным, а по сути специфическим для эстетического восприятия вообще феноменом, характеризующим это восприятие. Напомним, что в отличие от логического познания эстетическое отражение действительности есть отражение непосредственное, отражение, познающее внешний мир не в абстрактно-теоретической форме, но раскрывающее его в эмоциональной реакции сознания на те или иные жизненные явления. Причем в этом восприятии, как уже неоднократно отмечалось, познание органически слито с отношением познающего сознания не только к той внешней причине, с которой последнее столкнулось, но и к самому факту познания. Именно поэтому в ощущении красоты раскрывается гармоническая сущность явлений действительности и одновременно фиксируется правильность ее познания.
Возникнув как инструмент для ориентации непосредственно в явлениях без отвлечения от них и вне их теоретического осмысления, эстетическое восприятие как бы несет в самом себе и эмоциональный критерий правильности познания. И в этом заключен огромный практический смысл.
Ведь если теоретическая ошибка, вызванная запутанностью, неясностью, незакономерностью явлений исследуемого процесса, может быть обнаружена и исправлена в результате последующей ее рациональной или практической поверки, то ложность эстетического восприятия, так же имеющая своей причиной исключительные претензии незакономерного, случайного в явлении, ставящего под сомнение всеобщую гармонию как глубинную сущность всех развивающихся процессов действительности, непосредственно не может быть обнаружена иначе, как энергичным эмоциональным сигналом, подобным внезапно вспыхнувшему красному сигналу светофора. Таким сигналом и оказывается то отвращение к дисгармоничному явлению, которое мы испытываем в чувстве безобразности. По существу, можно сказать, что ощущение безобразности есть эмоциональный сигнал перегрузки эстетического восприятия, выхода его из строя под воздействием явления, дисгармония которого превосходит известную норму, безопасную для общего гармонического развития явлений.
Если допустимо такое сравнение, хочется сказать, что чувство безобразия подобно сигналу перегрузки лифта, который одновременно свидетельствует и о том, что груз слишком тяжел, и о том, что подъемная система автоматически выключилась в виду тяжести груза. И подобно тому как сигнал перегрузки лифта недвусмысленно предлагает кому-то выйти из кабины, то есть нацеливает на практическое изменение сложившейся ситуации, так и ощущение безобразности явления практически нацеливает нас на преодоление последнего.
Впрочем, наше сравнение при ближайшем рассмотрении оказывается даже менее вольным, чем это кажется на первый взгляд. Ощущение красоты чего-либо, как и чувство безобразия, вовсе не суть эмоции, сопровождающие чисто созерцательное восприятие действительности. Как то, так и другое непосредственно связаны с практической человеческой деятельностью. А в этих условиях правильность познания, в том числе и эстетического, является залогом правильного практического преобразования действительности, тогда как ошибочность познания вполне соответствует отключению важнейшей движущей системы самодвижения материи на человеческом этапе ее развития.
Таким образом, хотя ощущение безобразности есть эстетическая форма ложного принятия случайного за закономерное, оно в то же время остается инструментом правильной ориентации, ибо, во-первых, констатирует исключительную дисгармоничность объекта восприятия, а во-вторых, эмоционально требует преодоления дисгармонии, выводящей из строя нормальное эстетическое сознание.
Преодоление дисгармонии безобразного явления может быть духовным, если ценой эмоционального и интеллектуального напряжения нам удается за внешним безобразием, за внешней дисгармоничностью все же «разглядеть» глубоко скрытую внутреннюю гармонию, как это случается, например, когда за отталкивающей внешностью мы различаем духовное богатство человека, примиряющее нас сего физическим уродством; это преодоление может быть и деятельным, практическим (вплоть до физического устранения явления), если при исследовании объекта мы убеждаемся, что его безобразие не внешнее, по закономерно вытекает из самой его дисгармоничной, порочной, уродливой сущности. Во всех случаях с ощущением безобразности примирение невозможно. Ибо это ощущение свидетельствует о том, что дисгармоничность объекта в
