И все же мы не можем удовлетвориться выводами предшественников. Не можем потому, что домарксистская эстетика* либо ограничивалась констатацией обобщенного опыта, не раскрывая причины и смысла постоянного влечения эстетического восприятия в совершенно определенном направлении, либо объясняла это влечение идеалистическими, а то и открыто теософическими мотивами.
* Марксистско-ленинскую эстетику мы, естественно, не включили в наш краткий обзор предшественников, так как не имеем никаких оснований относить к области традиций основополагающие воззрения современной науки, в частности и настоящей работы.
Напомним здесь, кстати, уничтожающую ленинскую критику взглядов А. Богданова, «свихнувшегося», в частности, и на идеалистической трактовке (заимствованной у махизма) извечного стремления эстетического сознания к гармонизации, отражаемой в образах искусства действительности 58.
Тайна красоты осталась нераскрытой, ибо, даже соглашаясь с тем, что нас волнуют и привлекают открывающиеся эстетическому восприятию гармонические взаимосвязи цвета, формы и т. д., мы так и не можем сказать, основываясь на классических представлениях, почему созерцании всего этого доставляет светлую эстетическую радость.
Не раскрывает тайны красоты и наш первый вывод, по существу только реабилитировавший на современном теоретическом уровне традиционную эстетическую идею, имевшую, как мы убедились еще раз, многовековую историю. Это было необходимо перед лицом воинствующих концепция, самонадеянно отвергающих весь опыт искусства и эстетики прошлого во имя сомнительных поисков «объектно-эстетического», столь же несостоятельных, на наш взгляд, как и поиски истины вне сознания.
Правда, мы постарались ответить на сформулированный выше основной гносеологический вопрос эстетики, что объективнее вне сознания может вызывать в нас субъективное ощущение красоты? Однако ответ на этот вопрос означает только первый шаг решения проблемы. Ведь всеобщая взаимосвязь явлений и процессов действительности оказывается предметом далеко по только эстетического восприятия. Ее специально исследует материалистическая диалектика, она — в конкретных проявлениях — становится предметом всякого истинного знания, всех естественных и общественных наук, изучающих те или иные области существования и развития вселенной. Следовательно, мы не можем просто сказать, что эстетическое восприятие есть особый, специальный инструмент познания этой глубочайшей сущности. Тогда почему же оно возникло и какова его роль в жизни человечества?
Иными словами, определив красоту как категорию сознания и в этом смысле уподобив ее истине, правильно отражающей мир, но остающейся нашим духовным достоянием, мы снова оказываемся перед вопросом: что же такое красота? Что это за удивительное, радостное, светлое ощущение, отличное от иных человеческих чувств и в то же время, по всей видимости, имеющее предметом то же самое, что раскрывается в истине всем познающим действительность сознанием?
Однако прежде чем пытаться приблизиться к решению этой новой, основной для нас задачи, необходимо сделать некоторые уточнения. Прежде всего это касается самого понятия всеобщей взаимосвязи явлений действительности, универсального диалектического единства материального мира, которое, проявляясь в малом и великом, воспринимается эстетически как красота. Очевидно, было бы крайне неверным представлять себе это единство в виде некоей застывшей в самой себе, не нарушаемой ничем, непротиворечивой целостности.
Объективный мир существует как непрестанное движение саморазвивающейся материи. В постоянном возникновении и диалектическом разрешении противоречий, в вечной борьбе и отрицании друг другом полярных противоположностей, в сложнейшем взаимодействии сталкивающихся закономерностей рождаются все новые формы, явления и процессы. И в то же время саморазвитие материи протекает под знаком всеобщей необходимости, под знаком преодоления случайностей в направлении все более сложного взаимосвязанного движения, все большей организованности возникающих материальных структур, все более совершенных систем живой и неживой природы. Лишь на известном весьма кратком пока этапе стихийный процесс поступательного развития от простого и хаотичного к сложному и организованному начинает частично фиксироваться и направляться разумной созидательной практикой, выступающей как новая высшая форма саморазвития природы. Таким образом, совершенно объективно всеобщее единство материального мира предстает перед нами в постоянном нарушении единства, в непрерывном рождении и преодолении противоречий, в извечном диалектическом самоотрицании, чреватом утверждением, в утверждении самого себя, неуклонно пробивающемся сквозь собственные бесчисленные отрицания.
