На наш взгляд, достаточно точно, ясно и просто раскрыл особенную суть искусства Толстой, когда выделил курсивом в работе «Что такое искусство?» следующие широко известные слова: «Вызвать в себе раз испытанное чувство н, вызвав его в себе, посредством движений, линий, красок, звуков, образов, выраженных словами, передать это чувство так, чтобы другие испытали то же чувство, — в этом состоит деятельность искусства. Искусство есть деятельность человеческая, состоящая в том, что один человек сознательно известными внешними знаками передает другим испытываемые им чувства, а другие люди заражаются этими чувствами и переживают их» 9.
Определение Толстого, конечно, не охватывает всех сторон специфики искусства, но он, несомненно, прав, говоря, что именно в обращении к чувству, рождающему эмоциональную оценку явлений жизни, утверждение их или отрицание, и состоит функциональная взрывчатая сила искусства, отличного в этом качестве и от понятийного, логического раскрытия истины, и от любого предметного формирования общественного бытия, которым занято производство материальных ценностей.
Но, говоря о воздействии искусства на эмоциональную сферу людей, необходимо различать несколько уровней. Думается, было бы неверным не отметить здесь прежде всего прямого физиологического и гипнотического воздействия определенных ритмов, звуков, движений, захватывающих и подчиняющих своему влиянию некие подсознательные, неконтролируемые сознанием стороны нервной системы.
Это «дионистическое», как его окрестил Ницше, начало искусства еще Платон противопоставил как «одержимость» или «безумие» подражательному принципу аристотелевского «мимесиса». Как бы то ни было, но этот древнейший, по-видимому, способ мощного эмоционального воздействия жив и теперь, давая о себе знать, например, в массовых народных мистериях или в «безумии», охватывающем подчас любителей джаза. Очевидно, в какой-то мере подобное непосредственное, подчиняющее или настраивающее воздействие на подсознание оказывает и искусство в любом виде, поскольку во всяком искусстве присутствует ритмическая организованность звуков, форм, цвета, движений.
Однако, когда мы говорим сегодня об эмоциональном влиянии искусства, мы имеем в виду, главным образом, не экстатическое возбуждение неконтролируемых основ подсознания, но воздействие, обращенное к сознанию человека, к его духовному миру.
Даже просто в «темпераментной», размашистой живописи, в «нервной» линии, в голосовых «нажимах» и в выразительных изменениях интонации, в «неистовстве» телодвижений и т. д. и т. п. художник — а также в той или иной мере любой человек в обычной жизни — способен внешними проявлениями, внешними знаками сознательно показать окружающим степень и в какой-то мире характер возбуждения, им владеющего, способен «заразить» зрителя или слушателя своими личными переживаниями. Для некоторых видов искусства, особенно исполнительского, эта способность чрезвычайно важна. Правда, подобная непосредственная передача живой, сиюминутной эмоции не составляет суть именно художественного эмоционального воздействия, хотя (что уже отмечалось), как и спонтанное влияние на подсознание той или иной ритмической организованности объекта восприятия, оно занимает в искусстве значительное место. Ведь как первое, так и второе не специфично именно для искусства. Настраивающее, возбуждающее либо успокаивающее действие на психофизическое состояние человека могут оказывать, например, шум моря или ветра, стук колес поезда и многое другое. Точно так же, как и эмоциональный «напор» энергичного собеседника, далекий от сферы искусства, способен вывести нас из равновесия или увлечь за собой.
Собственно художественная эмоция имеет совершенно особый характер. Она специфична заложенной в ней творческой энергией. Ее активность заключается не просто в силе переживания, способной подчинить себе сознание других. Она, эта активность, — в силе по-человечески (в родовом смысле) направленного творческого волнения, суть которого в глубокой заинтересованности оценки действительности, в страстности стремления преобразовать, трансформировать, упорядочить последнюю.
