Однако, поскольку с самого начала специфика существования и отражения «эстетического объекта» была нивелирована, судьба дальнейших рассуждений оказалась роковым образом предрешенной. Как и предыдущие, этот «облегченный» вариант поисков общественной объективности эстетического оказывается малоплодотворным.
«[...] Специфическим предметом эстетического отношения, — читаем в книге, — является не реальность как таковая (это предмет научно-теоретического отношения), не отношение сознания и бытия (это предмет философского отношения) и т. д., а отношение действительности к мере человеческого рода, к целостному человеку. Благодаря такому объективному, социально-исторически возникшему и сложившемуся отношению возможно и субъективное отношение человека к реальным явлениям с точки зрения их соответствия или несоответствия совокупной мере человеческого рода — эстетическое отношение» 25.
Итак, сталкиваясь с действительностью и преобразуя ее в соответствии со своей человеческой мерой, человек встречает явления, соответствующие этой мере. Это соответствие и есть объективно-общественное качество — их красота; и несоответствие ей — это и есть объективная отвратительность. Так, буря, губящая дело рук человеческих, солнце — источник жизни на земле, стимулирующее творчество человека, соответственно предстают: первая — объективно-безобразным, второе — объективно-прекрасным. так как и то и другое оказываются в реальных, не зависящих от сознания, функциональных взаимоотношениях с мерой человеческого рода — его антропологической, социальной и творческой сущностью. По ходу «очеловечивания» природы и самого человека все больше преобразованных и функционально приспособленных к человеку и его деятельности предметов и процессов соответствует развивающейся мере человеческого рода и сфера объективно-эстетического в природе и обществе постоянно расширяется.
«Рассмотренный нами процесс эстетического отражения представляет собой не что иное, как становление универсального эстетического объекта, то есть многогранной действительности как осуществленной, опредмеченной меры человеческого рода [...] Этот универсальный эстетический объект есть весь эстетический мир, вся эстетическая сфера жизни общества в ее многообразных проявлениях»26.
Возникает вопрос: а в чем же собственная специфика этого «эстетического мира», если обнаруживается, что в конечном счете — это «действительность как осуществленная, опредмеченная мера человеческого рода», иными словами — действительность, преобразованная в соответствии с потребностями, нуждами, вкусами и творческой способностью человека? Ведь сам автор определил всю деятельность человечества (а отнюдь не его эстетическое творчество) как «способность преобразовывать мир по мере человеческого рода». Преобразованный по мере человеческого рода мир — это продукт всей совокупности правильного отражения и творческого преобразования действительности.
Между тем, как уже отмечалось, всякое особое объективное содержание действительности (в данном случае эстетическое), если оно на самом деле существует, должно не только быть не зависимым от субъекта, но еще и обладать собственными качественными характеристиками, позволяющими выделить это особое содержание из всей совокупности объективных явлений. Поскольку единственным параметром объективно-эстетического в данном случае является соотнесенность явлений с мерой человеческого рода, а этот параметр характеризует, в представлении автора, нее человеческое познание и все человеческое творчество, как и продукты того и другого, постольку ничего специфически эстетического в «эстетическом мире» объективно не содержится. Следовательно, теоретически такового просто не существует.
Казалось бы, неожиданный конфуз, с которым сталкивается читатель на последней странице книги, на самом деле был предопределен уже при постановке проблемы, когда автор, как мы помним, «упростил» вопрос, отказавшись от учета специфических особенностей существования и восприятия «эстетического объекта» — «узлового» пункта всей своей концепции. Если мы вернемся к определению предмета эстетического отношения, как он трактован в книге, мы увидим, что уже сам этот предмет, по существу, не имеет объективной определенности. В самом деле, автор ограничивает специфику предмета эстетического отношения
