Допрошенное при производстве расследования в качестве свидетеля лицо, наблюдавшее за разрытием означенных могил, показало, что ему "воочию при этом раскрытии пришлось убедиться, что жертвы большевистского террора перед смертью подвергались мучительным страданиям, а самый способ лишения жизни отличается чрезмерной, ничем не оправдываемой жестокостью, свидетельствующей о том, до чего может дойти классовая ненависть и озверение человека.
На многих трупах кроме обычных огнестрельных ранений имелись колотые и рубленые раны прижизненного происхождения -- зачастую в большом количестве и на разных частях тела; иногда эти раны свидетельствовали о сплошной рубке всего тела; головы у многих, если не у большинства, были совершенно размозжены и превращены в бесформенные массы с совершенной потерей очертаний лица; были трупы с отрубленными конечностями и ушами; на некоторых же имелись хирургические повязки -- ясное доказательство захвата их в больницах и госпиталях. Труп полицмейстера Жужнева оказался с вырванным боком, что свидетельствует о том, что, по всей вероятности, он некоторое время не предавался земле и собаки объели его".
Медико-полицейским осмотром вырытого из могил 51 трупа было установлено, что у 26 из них размозжены и разбиты черепа, три трупа совершенно обезображены, у шести обнаружены переломы рук и ног, у 20 штыковые и рубленые раны, на трех хирургические повязки, в двух трупах опознаны ученики, в одном -- рабочий и, наконец, в яме (могиле) у полотна железной дороги, идущей со станции Марцево на Балтийский завод, был обнаружен труп генерала от кавалерии Ренненкампфа с огнестрельными ранениями в голову.
В то же время, когда шли описанные расстрелы, по городу производились массовые обыски и внесудебные аресты. Мирное население г. Таганрога не было оставлено в покое: интеллигенция, купцы, состоятельные люди, простые чиновники, вообще все граждане, кто только не принадлежал к избранному классу рабочих или бедноты, подверглись обыскам и арестам, которые сопровождались отобранием разного имущества, начиная с драгоценностей и кончая платьем, съестными припасами и т. п., т[о] е[сть] вещами, ничего общего с "контрреволюцией" не имеющими, издевательствами, насилиями, угрозами лишить жизни, невероятной грубостью и площадной бранью. Так, в квартиру одного чиновника, служащего в местном суде, ворвались вооруженные с ног до головы, с бомбами в руках, человек 8--10 красноармейцев для производства обыска. Этого чиновника, жену его и детей, красноармейцы загнали в угол одной из комнат и, приставив к ним пьяного с револьверами в обеих руках красноармейца, который все время ругал их самой уличной бранью, разошлись по квартире для производства обыска, явившегося на самом деле настоящим грабежом. Издевательства над арестованными продолжались часа два. Наконец, красноармейцы вытолкали чиновника ударами приклада в другую комнату, где стоял комод, и стали требовать указать, где деньги и драгоценные вещи, причем, приказывая открыть определенный ящик комода, вместе с тем кричали "не тот" и тут же снова били его прикладом. Забрав все, что только могли, красноармейцы привели чиновника к его жене и поставили их рядом для расстрела; тут один подошел к нему вплотную, держа штык на перевес, сделал размах, чтобы ударить его в живот, но другой остановил его.
В другом месте, в квартире одного присяжного поверенного и члена суда, обыск сопровождался приблизительно теми же насилиями, грабежом и издевательствами, причем по окончании его жители этой квартиры опять без всякой вины и постановления были арестованы и выведены на площадку лестницы впредь до окончания обысков соседней квартиры. Тут один красноармеец наводил все время винтовку на арестованных и потешался производимым этим эффектом; другой, вертя револьвером перед глазами присяжного поверенного, говорил ему: "Вот у тебя четыре глаза (присяжный поверенный носил очки), а как дам тебе раз, вылетят шесть глаз". Третий же, угрожая арестованным оружием, говорил: "Всех вас на вешалку".
В квартиру одной местной жительницы явились красноармейцы с "мандатом" на ее арест, но, не застав хозяйку дома, арестовали 7-летнюю ее дочь, сказав при этом: "Ну, матери нет, так возьмем дочь, тогда мать придет".
