На теле Волошинова были обнаружены помимо трех огнестрельных ран штыковые раны в левую руку и в нос и сплошной кровоподтек на левом боку.
20 февраля большевики расстреляли арестованных в тот же день двух полковников -- Князева и Полякова, и капитана Лемешева -- боевых офицеров, незадолго до того возвратившихся с войны и мирно проживавших в Новочеркасске со своими семьями. На трупе Князева обнаружены огнестрельная рана в груди, раздробление черепа в затылочной части и девять глубоких штыковых ран в спину; на трупе Лемешева -- до десяти глубоких штыковых ран и царапин на спине и боках и развороченная грудная клетка с вынутыми легкими, и на трупе Полякова рана в затылочной части черепа, до пяти глубоких штыковых ран и разорванная грудь, причем сердце было вынуто и валялось рядом с трупом.
Все эти и многие другие в точности не установленные жертвы приносились во имя якобы борьбы с контрреволюцией. Политику террора проводили в жизнь созданные большевиками в Новочеркасске учреждения -- Совет пяти и Железнодорожный военно-революционный трибунал.
Совет пяти заменил собою городскую милицию, избранную населением уже во время революции, и исполнял кроме того функции суда. Этот Совет, руководствуясь, согласно директивам центральной советской власти, "революционной совестью", но не законами, выносил постановления об арестах и расстрелах жителей и сам же приводил в исполнение свои приговоры. Палачами выступали иногда находившиеся в его распоряжении вооруженные рабочие, а иногда отдельные должностные лица из его состава, например, секретарь председателя Совета Карташев. Отряды рабочих задерживали арестуемых от имени Совета пяти без предъявления каких-либо письменных документов и уводили их к Васильевской мельнице или к керосиновым бакам, что по дороге к Кривянке, и там их убивали без следствия и суда. Таким путем были расстреляны до 20 профессиональных преступников, отпущенных из тюрем, а затем задержанных по указаниям сыскной полиции; матросы, обвинявшиеся в грабежах; партизаны и мирные жители, навлекавшие на себя гнев большевиков.
Такие же обязанности в полосе железной дороги нес Новочеркасский железнодорожный военно-революционный комитет и состоявший при нем трибунал того же названия. И эти учреждения производили аресты, суд и расправу без каких бы то ни было гарантий для обвиняемых. Уголовные преступники и генералы казались трибуналу одинаково опасными и вредными, и людей иногда убивали только потому, что на них было надето офицерское пальто (убийство Орлова, Денисова). Трибунал казнил до ста жертв, которые погибли частью около мельницы Васильева над рекою и частью около депо близ полотна железной дороги.
Волна дикой безудержной расправы большевиков со своими часто призрачными врагами, с людьми беззащитными и обезвреженными, нередко старыми, немощными и больными, прокатилась по всей области войска Донского.
Суд революционной совести превратился в сплошной самосуд толпы или отдельных матросских и красноармейских банд по самым различным поводам и предлогам. Прежде всего уничтожали своих боевых противников, хотя бы они складывали оружие или беспомощно лежали в больничных войсках. Затем истребляли богатых и просто обеспеченных людей как "буржуев", священников за их несогласие с разбойным большевизмом и за духовный сан, просто интеллигентных людей за их интеллигентность и по доносам как "контрреволюционеров". Иногда казнили за неосторожное слово, за ношение погон, за службу в полиции в дореволюционное время и по другим случайным и порою вздорным поводам.
В конце февраля 1918 года в Персиановке, дачной местности близ г. Новочеркасска, было убито 6 мальчиков-партизан в возрасте от 14 до 18 лет, преимущественно учеников средней школы. Большевики-красноармейцы раздели их донага, выстроили в ряд на улице и тут же расстреляли, а их одежды, пререкаясь, поделили между собой. Тогда же в Персиановке по доносам местных жителей было расстреляно еще десять человек, старик-священник Иоанн Куликовский, отставной военный врач Дьяконов, 64 лет, отставной генерал Медведев, Быкадорова, 67-летняя старуха, и несколько казаков. Убийства сопровождались грабежами и погромами домов и садов. Большевики объявили местным жителям, что дома со всем имуществом принадлежат им, и последние совместно с членами персианского большевистского комитета расхищали вещи, разбивали ульи на пасеках (на даче Калинина), вырывали в садах деревья и кусты из земли (на даче Семена Грекова), грабили инвентарь, иконы, книги. Тогда же большевики разгромили церковь артиллерийского лагеря, откуда унесли Св. Евангелие, покрывало, одежды, чаши, напрестольную плащаницу.
