— Мне нравятся твои глаза, они говорят больше, чем говоришь ты, — поясняет Рэд.
Я не останавливаю ее. Когда она идет к дому, слепо иду за ней. Рэд останавливается у подножия лестницы, рядом открытая дверь, а за ней свободная комната, на которой она задерживается взглядом чуть дольше, чем необходимо. Потом входит внутрь. Я смотрю, как она идет, на ее задницу, хотя знаю, что не должен этого делать. Она совершенна. Вся она на самом деле. Считаю, что дразнить мужчин такой внешностью — это преступление.
— Хватит пялиться на мой зад, — говорит она, даже не поворачиваясь.
Как будто знала. Я издаю легкий смешок, не отрицая очевидного факта. Ну, да, я действительно пялился.
Рэд открывает дверь, и внутри я вижу самую многоцветную комнату в своей жизни — стены покрыты надписями и граффити. Что тут за хрень такая? Это оформление или что? Она проходит дальше и отпирает другую дверь, за которой абсолютно черное пространство. Останавливается, не включая свет, и я встаю за ней. Эта комната совершенно не похожа на остальной дом. Все черное — стены, постельное белье, даже кровать. Ни следа другого оттенка.
— Чья это комната?
Рэд поворачивается ко мне, очки теперь у нее на голове.
— Твоя, — грустно улыбается она, и слеза скатывается по ее щеке.
Я вхожу. Трогаю вещи, надеясь вспомнить хоть что-то. Но ни проблеска.
— Я целую вечность набиралась храбрости, чтобы сюда вернуться. Даже в гостиной на полу спала. — Улыбка касается лишь уголков ее губ.
— Почему?
— У тебя были собственные демоны, знаешь ли.
— А у тебя?
— Были ли у меня демоны? — спрашивает она, прижимая ладонь к своей груди. Я киваю. — Целая куча. И, вообще-то, это ты спас меня от них.
— Правда?
Я не из тех, кто спасает, скорее уж полная противоположность. Уничтожаю, разрушаю и убиваю.
Она смотрит на меня своими голубыми глазами, делает шаг вперед, и наши пальцы почти соприкасаются. Ее рука дрожит, когда она поднимает ее и ладонью касается моей груди.
— Она может прикасаться к тебе всегда, когда захочет? — Теперь Рэд не смотрит на меня, хотя я этого очень хочу.
— Да. — Я знаю, о ком она говорит, даже если не произнесла имени. Саванна. Рэд опускает руку, но я ловлю ее ладонь своей и крепко держу. — Почему?
Когда мы говорили о прикосновениях в последний раз, она разрыдалась, и я не смог вытянуть ничего из нее.
— Ты долго не позволял мне прикасаться к тебе. Я думала, уже и не выйдет.
— Я не позволял тебе трогать меня?
Она краснеет.
— Ну, кое-где позволял, — со стеснением говорит она.
Блэк
Она хочет отвезти меня куда-то, и я не возражаю. Глупо отказываться, если это поможет вспомнить. Часть меня хочет найти место, остаться там в одиночестве, выполнить свою работу и убежать в темноту. Мне нравится, насколько мирным ощущается это место, пусть даже люди говорят, что это неправильно.
Я удивлен ее выбором машины — черный грузовик. Такой, наверное, купил бы себе я. Она не смотрит на меня, пока ведет машину, тень скрывает ее лицо. Ее ногти покрыты красным лаком, и она барабанит пальцами по рулю. Имя, которое я ей дал, и которым продолжаю называть, подходит ей даже больше, чем ее собственное.
— Где ты живешь? — притормаживая, спрашивает она.
Я осматриваюсь. Мы у железнодорожных путей, здесь тихо, никого, кроме нас, нет. Чувствую, что она смотрит на меня, несмотря на то, что ее глаза скрыты за стеклами солнцезащитных очков.
— В нескольких часах езды отсюда. В клубе.
— В клубе?
— Да. «Викториус Вайперс».
Она прикрывает ладонью рот.
— В байкерском клубе?
— Да.
Сначала начинает трястись ее рука, потом — она вся. Рэд пытается открыть дверь, но не может совладать с собственным телом, и я перегибаюсь через сидение, чтобы помочь, но она резко отстраняется. Смотрит на меня широко открытыми глазами — это заметно даже за темными стеклами очков. Наконец, я открываю дверь, и она выпрыгивает наружу, опускаясь на четвереньки и глубоко дыша.
Не знаю, что делать. Я не знаю эту женщину и не могу ее утешить. Черт, я никого не могу утешить.
Я выхожу, огибаю грузовик и подхожу к ней. Она все еще на земле, но пытается встать, упираясь руками в машину.
