— Уф! — вытер со лба пот Кречко, — а ведь вам, паршивец, удалось напугать старшего майора госбезопасности. Скажите, вы там у себя по аналогичному ведомству не работали?
Ему ответом был смех Андрея Константиновича.
— Ну, во-первых, — ответил он, — «у себя» — это где? Я во всем Трехмирье «у себя». Даже дети рождались в двух мирах — на Гее бог миловал. Во-вторых, подобные ведомства у нас были, но я их работы практически не касался. Курировал разведку иногда, был грешок… я ведь все понимаю, Иван Михайлович. У вас куча вопросов, но ответы на некоторые вы просто боитесь услышать.
Кречко поджал губы.
— А вы не боитесь? Представьте, что вам сообщат точную дату вашей смерти. Неужели не страшно?
— Я, Иван Михайлович, — человек из трех миров, — дату моей смерти сообщить не может никто. Возможностей не хватит. В крайнем случае, при моем блате, меня даже могут вернуть с того света. Бывали прецеденты. Хотя бы моего приятеля Переплута взять… был такой профессор когда-то.
— Переплут? — оживился Кречко, — вспоминаю я одного Переплута! И впрямь был профессором физико-математических наук. Его мои придурки осенью расстреляли, а я такого штыря от Николая Ивановича получил… если бы его не перевели в наркомат водного транспорта, то я бы мог уйти вслед за этим Переплутом.
Волков заметно оживился. Мир и впрямь — гораздо теснее, чем мы думаем.
— Не об Афанасии Поликарповиче ли мы говорим? — уточнил он.
— Точно, он! — убежденно произнес Кречко, — так что, его вернули с того света?
— Ну, тело не вернешь. Психоматрицу вернули и закрепили на новом мозге. Вот такие вот дела. Забыли только память стереть, так что он все прекрасно помнит.
— Да! — Значит, саботажники и там встречаются, — протянул старший майор, тыча пальцем в небо, — а где этот «прохвессор» нынче?
— А нынче вашим службам до него не дотянуться — на Гее он. Работает фаворитом у Софьи Алексеевны… ну, и ученым попутно. Выводит страну в передовики. Кстати, Европа сильно недовольна.
— Англия и Франция? — продемонстрировал знакомство с предметом Иван Михайлович, — эти всегда недовольны. Несмотря на то, что мы были союзниками в мировой войне.
— «Случайная половая связь», — как говорит один мой знакомый ветеринар! Англоговорящие всегда были притчей во языцех.
— А у вас там? — осторожно поинтересовался Кречко.
— А у нас… а у нас Гайдар в газетке и Чубайс в розетке, — пошутил в рифму Волков, — а некоторые, как я слыхал, даже на оленеводах такие бабки делают, что Альбион трепещет. Это вы не обращайте внимания — я ругаюсь.
Они гуляли до обеда. Когда встал вопрос о дальнейших планах, Иван Михайлович вспомнил, что приглашен к столу местного первого секретаря райкома партии. Пусть товарищ Волков не беспокоится — здесь можно приводить с собой приятелей. Правда, в малом количестве, но в большой расход они товарища Кравченко не введут. Андрей Константинович понял, что отказываться — значит, навлекать на себя подозрения. Согласился, конечно.
Первый секретарь Полоцкого райкома партии жил на противоположном конце города, и наши герои добрались туда пешком почти целый час. Товарищ Кравченко обитал в просторном четырехкомнатном доме с семьей: супругой и тремя детьми, а также на его попечении была старуха теща. Волкова представили обществу как все того же красного комдива из Ленинградского военного округа Иванова, товарищ Кравченко был очень польщен. Такого рода знакомства снова входили в моду, ибо время кадровых чисток в армии уже миновало. Значит, красный комдив и впрямь был верным ленинцем, раз его не затронул «страшный тридцать седьмой».
За столом «Иванов» вел себя расслабленно: сиживали и не за такими столами, обедали и не с такими людьми. Под конец даже рассказал пару бородатых анекдотов на постороннюю тему, чем окончательно расположил к себе товарища Кравченко и его семейство. Обедали долго — часа два. Один раз даже Кречко попросил разрешения воспользоваться телефонным аппаратом и предупредил отдел, чтобы за ними прислали машину к пяти часам. Разомлевшим товарищам краскомам не хотелось в воскресный вечер топать пешком. На улице разгулялась метель, и даже «эмке» с цепями на колесах пришлось несладко.
