Итак, о Путнеме Уиле, под именем которого Ленокс Симпсон опубликовал свою книгу «Московиты в Маньчжурии». Она сплошной крик и предупреждение английского общества о грядущей опасности со стороны России. В каждой главе приводятся фотографии разных смотров и построек на линии КВЖД, которыми, очевидно, простодушные русские офицеры любезно снабжали просвещённого иностранца.
Приводятся цифры войсковых частей. А кроме того, всюду очень злое и дерзкое описание и высмеивание русских обычаев и привычек, вроде знаменитой «закуски», «самовара» и т. д.
Не подлежит никакому сомнению, что П. Уил получил официозное поручение подготовить английское общественное мнение к тому, чтобы выгнать русских из Маньчжурии. И, готовясь так, Англия, естественно, не могла не принимать участия в подготовке средств против русского засилья на Дальнем Востоке, которые готовила серьёзный конкурент России — Япония.
Ни для кого не секрет, что общественное мнение Англии стояло на стороне Японии. Этим объясняется, что и в Цусимском бою с японской стороны участвовали английские офицеры.
Чем же оправдывались такие симпатии Англии, как не реальными интересами и только ими. Всякий союзник признавался быть хорошим против «русского медведя» только для того, чтобы ему насолить!
Ничего нет удивительного и в том, что в Гулльском инциденте эскадра Рожественского, стрелявшая по каким-то таинственным миноносцам, может быть, была права.
Так дела шли со стороны Англии, и русским политическим писателям нужно теперь сильно поработать над раскрытием всех этих обстоятельств.
Тем более аккуратно и интенсивно работала сама Япония. Японцы — немцы Востока.
Один из русских старожилов здесь — офицеров — рассказывал мне историю, как за два года до русско-японской войны в Куаньченцзы, недалеко от штаба их полка, двумя японцами был открыт дом терпимости. А после на войне вестовой одного из офицеров этого полка попался в плен и был выпущен оттуда по старой памяти одним из этих японцев, который оказался офицером генерального штаба.
Гончаровский Эйноске может считаться живым до сих пор, во всяком случае, в японце жив его пытливый дух. Даже страшно становится при мысли, что бы вышло, если бы два каких-нибудь из наших офицеров генерального штаба занялись подобным делом в Японии? Это было бы курам на смех. Пусть мне возражают, что и у нас были доблестные аналогичные выполнения заданий, хотя бы тем же генералом Корниловым. Но генерал Корнилов — имя, тогда как у японцев это делали многочисленные безвестные герои.
С такой педантичной подготовкой к войне, с таким вниманием подошла Япония к 27 января 1904 года, когда без объявления войны японские моряки вывели у русских из строя несколько морских боевых единиц.
Вспомним те комментарии, которые тогда ходили в обществе о том, что на берегу в Порт-Артуре был какой-то бал и мощные крейсера были в конце концов предоставлены только судьбе, международному обычаю да прислуге у орудий и часовым:
— Господа офицеры веселились на берегу.
Япония долго готовилась к этой войне, собирая и суммируя весь опыт европейских держав в деле вооружения.
Правда, на её стороне был перевес в коммуникации. В то время как сотни японских транспортов перевозили тысячи солдат в день, на расстоянии одних суток от Японии тоненькая ниточка ещё окончательно не достроенного Сибирского пути была свидетельницей тех усилий, которые приходилось выказывать русским железнодорожникам, чтобы накачать в Маньчжурию нужное количество сил.
Равным образом и отсутствие воспитания русской нации сказалось вовсю.
У японцев вся нация была готова к войне, вся нация сознавала, за что дерётся армия. Вся нация, как один человек, желала победы своим войскам.
У русских же гениальный план Витте, основанный на сущности русской азиатской культуры, сводившийся к необходимости выхода России к Тихому океану, где она была бесконкурентна, как государство, со стороны её европейских соседей и становилась, таким образом, во главе только теперь занимающейся эры тихоокеанской — эры азиатской, — у русских этот план подвергался неосмысленной критике.
