– Думаю… мне нужно поспать. Скажем, годик-другой. Минимум. Разбуди меня после того, как закончатся выборы.
– Ладно, Жучок, – произносит Алекс. Он наклоняется и целует ее в макушку. – Это я могу.
– Спасибо, братишка.
– Не называй меня так.
– Ты мой крошечный, маленький, вот такусенький младший братишка.
– Иди на хер.
– А ты иди спать.
Кэш, переодетый в штатское, ждет его в коридоре.
– Держитесь там? – спрашивает он Алекса.
– Ну… я же типа должен.
Кэш хлопает его по плечу своей гигантской ручищей.
– Внизу есть бар.
Алекс задумывается.
– Ага, ладно.
В такой поздний час в «Бикмане», к счастью, тихо, а сам бар с его стенами в теплых, насыщенных оттенках золотого и темно-зеленого, обитыми кожей барными стульями, едва освещен. Алекс заказывает себе чистый виски.
Он смотрит на свой телефон, вместе с виски глотая разочарование. Три часа назад он отправил Луне лаконичное «Какого хрена?». А час назад он получил: «Я и не жду, что ты поймешь».
Алекс хочет позвонить Генри. Он понимает, что в этом есть смысл, ведь они всегда были постоянными ориентирами в мирах друг друга, притягиваясь, словно крошечные магнитные полюса. Такие законы физики сейчас весьма обнадеживают.
Господи, виски делает его таким сентиментальным. Он заказывает еще один. Алекс раздумывает, не написать ли Генри, несмотря на то что, вероятно, тот уже где-то за Атлантикой, когда над его ухом раздается мягкий и теплый голос. Алекс уверен, что ему кажется.
– Я буду джин с тоником. Спасибо, – слышит Алекс, и перед ним появляется Генри собственной персоной. Он подсаживается к нему у барной стойки, слегка взъерошенный, в джинсах и своей мягкой серой рубашке на пуговицах. На одну безумную секунду Алекс даже спрашивает себя, не вызвал ли его утомленный от стресса мозг этот сексуальный мираж, когда Генри, понизив голос, произносит: – Ты выглядел очень жалким, напиваясь тут в одиночку.
Что ж, это точно реальный Генри.
– Ты… что ты здесь делаешь?
– Знаешь, как номинальному главе одной из самых могущественных стран в мире, мне удается держать руку на пульсе международной политики.
Алекс приподнимает бровь.
Генри смущенно склоняет голову.
– Я отправил Пеза домой одного, потому что очень переживал.
– Вот оно что, – подмигнув, отзывается Алекс. Он тянется за напитком, чтобы скрыть свою легкую, но грустную улыбку, и лед из стакана стучит по зубам. – Не произноси при мне имени этого ублюдка.
– Ваше здоровье, – произносит Генри, когда бармен возвращается с его напитком.
Генри делает первый глоток и слизывает лаймовый сок с большого пальца. Черт возьми, он хорош. На его щеках и губах проступает румянец бруклинского летнего тепла, к которому так не привыкла его английская натура. Генри выглядит, как что-то мягкое и пушистое – что-то, во что Алексу так хочется погрузиться, – и он понимает, что тревога в его груди, наконец, ослабевает.
Так редко кто-то, кроме Джун, справляется о его делах. Такой образ он создал себе сам – баррикада из обаяния, импульсивных монологов и твердолобой независимости. Генри смотрит на него так, словно Алексу не удалось его одурачить.
– Поторопись с выпивкой, Уэльс, – говорит Алекс. – Там, наверху, меня ждет большая двуспальная кровать. – Он двигается на своем стуле, задевая коленом колени Генри и раздвигая их в стороны под барной стойкой.
Генри искоса смотрит на него.
– Раскомандовался.
Они сидят в баре до тех пор, пока Генри не допивает свой напиток. Алекс слушает умиротворяющее бормотание Генри, рассуждающего о разных марках джина, благодарный за то, что в кои-то веки Генри рад вести разговор в одиночку. Он прикрывает глаза, пытаясь забыть все катастрофы сегодняшнего дня. Он вспоминает слова Генри, сказанные им в саду несколько месяцев назад: «Ты никогда не задумывался, каково это – быть никому не известным в мире человеком?»
Алекс представляет, что он – обычный неизвестный человек, вычеркнутый из истории. Ему двадцать два года, он изрядно пьян и тащит другого парня в свой гостиничный номер за петлю ремня. Прикусив губу, он шарит за спиной, чтобы включить свет, и думает: «Мне нравится этот парень».
Они отрываются друг от друга, и, открыв глаза, Алекс видит, что Генри наблюдает за ним.
