– Тебе, кажется, не терпится в один прекрасный день вылететь из аварийного люка, а? – спрашивает Захра. – Да, он живет далеко. Но все совсем не так. И больше никаких вопросов.
Кэш тоже вмешивается, настаивая на том, что он, как признанный любовный гуру среди персонала, заслуживает того, чтобы знать. Начинаются споры о том, какой информацией допустимо делиться с коллегами, а какой – нет, что довольно забавно, учитывая, сколько Кэш знает о личной жизни Алекса. Они кружат над Нью-Йорком, когда Джун внезапно умолкает, переведя взгляд на застывшую в молчании Захру.
– Захра?
Алекс оборачивается и видит, что она сидит совершенно неподвижно. Учитывая то, что Захра постоянно находится в движении, все вокруг тоже замирают. Она пялится на свой телефон, открыв рот.
– Захра, – эхом отзывается его мать с убийственно серьезным выражением лица. – Что такое?
Наконец Захра поднимает взгляд, крепко сжимая в руках телефон.
– The Post только что огласил имя независимого сенатора, который присоединится к кабинету Ричардса, – говорит она. – И это не Стэнли Коннор. Это Рафаэль Луна.
– Нет, – произносит Джун. Ее туфли болтаются в руке, а глаза блестят в теплом свете отеля возле лифта, где они договорились встретиться. Волосы сердитыми колючками выбиваются из косы. – Тебе чертовски повезло, что я вообще согласилась с тобой разговаривать, так что либо это, либо ничего.
Репортер The Post моргает; его пальцы, сжимающие диктофон, дрожат. Он выследил Джун по ее личному телефону в ту самую минуту, как они приземлились в Нью-Йорке, чтобы получить от нее пару цитат о съезде, а теперь требует информацию о Луне. Джун обычно редко выходит из себя, но день был такой долгий, что она едва сдерживается, чтобы не воткнуть один из своих каблуков этому парню в глаз.
– Что насчет вас? – спрашивает он у Алекса.
– Если она отказывается говорить об этом, то отказываюсь и я, – говорит Алекс. – А моя сестра гораздо сговорчивее.
Джун щелкает пальцами перед хипстерскими очками парня, ее глаза сверкают.
– Не лезь к нему, – просит Джун. – Вот моя цитата. Моя мать, президент Соединенных Штатов, все еще твердо намерена выиграть эту гонку. Мы здесь, чтобы поддержать ее и побудить людей оставаться едиными под ее началом.
– Но что касается сенатора Луны…
– Спасибо. Голосуйте за Клермонт, – жестко отрезает Джун, прикрывая ладонью рот Алекса. Она оттаскивает его в ожидавший их лифт и тычет локтем, когда Алекс облизывает ее ладонь.
– Чертов предатель, – фыркает Алекс, когда они добрались до своего этажа. – Гребаный двуличный ублюдок! Я… твою мать, это я помогал ему избираться. Я агитировал за него сутками напролет. Я был на свадьбе его сестры. Я наизусть помнил его чертовы заказы в Five Guys!
– Я в курсе, Алекс, – отвечает Джун, засовывая карточку-ключ в щель.
– Откуда вообще у этого смазливого говнюка твой номер телефона?
Джун швыряет туфли на кровать. Они отскакивают от нее в разные стороны и падают на пол.
– А ты как думаешь?! Потому что я спала с ним в прошлом году. Ты здесь не единственный, кто принимает идиотские сексуальные решения, когда тебе хреново. – Она падает на кровать и принимается снимать серьги. – Я просто не понимаю, в чем тут смысл. К примеру, чего добивается Луна? Он что, какой-то долбаный тайный агент, посланный из будущего, чтобы вызвать у меня язву?
Уже поздно. Они добираются до Нью-Йорка после девяти вечера и на несколько часов застревают на совещании по урегулированию кризисов. Алекс все еще на взводе, но, когда Джун поднимает на него взгляд, он видит, что блеск в ее глазах уже начинает походить на слезы разочарования. Он немного смягчается.
– По моим догадкам, Луна считает, что мы проиграем, – тихо говорит он ей, – и думает, что сможет сильнее привлечь Ричардса к левым, если будет в его команде. Это все равно что тушить огонь внутри горящего дома.
Джун устало смотрит на него, изучая его лицо. Может, она и старше, но политика – это сфера Алекса, а не ее. Он знает, что выбрал бы эту жизнь для себя, будь у него такая возможность. Но еще он знает, что его сестра не сделала бы этого никогда.
