– Она слишком осторожна, – раздается голос отца. Он тоже говорит по-испански, это предосторожность, которую они используют, когда боятся, что их подслушают. – Иногда лучше не ставить ее в известность.
Слышится шипящий выдох, шорох от движения.
– Я не собираюсь делать это за ее спиной, тем более что и не хочу.
– Ты хочешь сказать, что после того, что Ричардс сделал с тобой, в тебе нет ни капли желания сжечь все его дерьмо дотла?
– Господи, ну конечно я хочу этого, Оскар, – отвечает Луна. – Но мы с тобой оба знаем, что все не так просто. Никогда не бывает просто.
– Послушай, Раф. Я знаю, что ты хранил файлы обо всем. Тебе даже не придется делать заявление. Ты можешь слить все прессе. Сколько, по-твоему, детей…
– Не надо.
– …с тех пор, как …
– Ты действительно думаешь, что она сама не сможет одержать над ним победу? – перебивает его Луна. – Несмотря ни на что, ты все еще не веришь в нее.
– Дело не в этом. На этот раз все по-другому.
– Почему бы тебе не оставить меня и то, что случилось двадцать гребаных лет назад из-за твоих неопределенных чувств к бывшей жене, и не сосредоточиться на победе на этих чертовых выборах, Оскар? Я не…
Луна прерывается, услышав звук поворачивающейся дверной ручки. Кто-то входит в офис.
Оскар переходит на отрывистый английский, делая вид, что обсуждает очередной законопроект. Затем говорит Луне по-испански:
– Просто подумай об этом.
Услышав приглушенные звуки того, как Оскар и Луна покидают офис, Алекс садится задом прямо в грязь, раздумывая, какого черта он упускает.
Все начинается с благотворительного вечера, шелкового костюма и внушительного чека – обычное мероприятие. Причиной, как и всегда, является сообщение:
Благотворительный вечер в Лос-Анджелесе, следующие выходные. Пез говорит, что купит нам всем одинаковые вышитые кимоно. Добавить в твое приглашение еще двоих?
Пообедав с отцом, который решительно менял тему каждый раз, когда Алекс упоминал Луну, он направляется на вечер, где ему впервые предстоит официально познакомиться с Беатрис. Она оказывается намного ниже Генри, даже ниже Джун. Такая же острая на язык, как и брат, от матери ей достались лицо сердечком и каштановые волосы. Одетая в кожаный бомбер поверх коктейльного платья, со своей тонкой талией, она напоминает ему его собственную мать и то, как та раньше смолила не переставая. Би широко и шаловливо улыбается Алексу, и он сразу понимает, кто она: еще один бунтующий ребенок.
Затем много шампанского, слишком много рукопожатий и как всегда очаровательная речь Пеза. Как только все заканчивается, подтягивается охрана, и все они выходят.
Пез, как и обещал, приготовил для них в лимузине шесть одинаковых шелковых кимоно, каждое с вышивкой на спине с шуточными именами из фильмов. Кимоно Алекса мрачного сине-зеленого цвета с вышивкой «Шлюшка Дэмерон», а нашивка лаймового цвета на кимоно Генри гласит «Принц Сосунок».
Лимузин доставляет их в один из районов Западного Голливуда – в какой-то захудалый, сверкающий огнями караоке-бар, о котором откуда-то узнал Пез. Неоновый свет бара горит очень ярко и ослепляет всю компанию, несмотря на то что Кэш и остальная охрана проверяли заведение и предупреждали людей не фотографировать за целых полчаса до их прибытия.
Бармен с безупречной розовой помадой на губах и щетиной, пробивающейся сквозь толстый слой тонального крема, ожидает их за стойкой, и перед ними быстро выстраивается очередь из пяти шотов и содовой с лаймом.
– О боже, – произносит Генри, заглядывая в свою уже пустую рюмку. – Что это было? Водка?
– Ага, – подтверждает Нора, а Пез и Би разражаются приступами смеха.
– В чем дело? – спрашивает Алекс.
– О, я не пил водку еще с колледжа, – отвечает Генри. – От нее я становлюсь…эм. Как бы это сказать…
– Экстравагантным? – предлагает свой вариант Пез. – Раскованным? Похотливым?
– Веселым? – вставляет Би.
– Прошу прощения, но я всегда очень весел! Я просто зажигалка!
– Извините, можно нам еще по стаканчику? – окрикивает Алекс бармена.
Би взвизгивает, а Генри смеется, показывая ей средний палец, и все вокруг тонет в дымке, окуная Алекса в ту теплую атмосферу, которую он так любит. Всей толпой они заваливаются в круглую кабинку. Свет в ней приглушен, и, несмотря на то что они с Генри держатся на расстоянии друг от друга, Алекс не может отвести взгляд от того, как зеленые и синие неоновые лучи падают на лицо Генри, скользя по его скулам. Он ведет себя совсем по-другому – полупьяный, с ухмылкой на лице, в кимоно и в костюме за две тысячи долларов, и Алекс не может оторвать от него глаз. Махнув рукой бармену, он заказывает кружку пива.
