– Любимый.
Алекс слышит, как Генри вздыхает на другом конце трубки.
– Здравствуй, любовь моя. Ты в порядке?
Алекс смеется сквозь слезы, пораженный.
– Черт, ты что, смеешься надо мной? Я в порядке. Я в полном порядке, а ты-то как?
– Я… держусь.
Алекс вздрагивает.
– Насколько все плохо?
– Филипп разбил вазу, которая принадлежала Анне Болейн, бабушка приказала перекрыть все каналы связи, а мама вообще ни с кем не разговаривала, – отвечает Генри. – Ну, а… помимо всего этого. Учитывая все обстоятельства… Эм…
– Знаю, – говорит Алекс. – Я скоро приеду.
Следует еще одна пауза, дыхание Генри дрожит в трубке.
– Я не жалею, – говорит он. – Не жалею о том, что люди узнали.
Алекс чувствует, как его сердце подскакивает.
– Генри, – начинает он, – я…
– Может быть…
– Я разговаривал с мамой…
– Я знаю, что момент не совсем подходящий…
– Не хотел бы ты…
– Я хочу…
– Погоди-ка, – прерывает его Алекс. – Мы что… Эм. Говорим об одном и том же?
– Зависит от того, собираешься ли ты спросить меня о том, хочу ли я рассказать всем правду?
– Да, – отвечает Алекс, сжимая телефон так, что костяшки пальцев белеют. – Да, собирался.
– Тогда да.
Слышится едва слышный вздох.
– Ты хочешь этого?
Генри делает паузу, чтобы ответить, но голос его звучит спокойно:
– Не знаю, сделал бы я этот выбор именно сейчас, но теперь, когда все всплыло на поверхность… Я не стану лгать. Только не об этом. Только не о тебе.
Глаза Алекса наполняются слезами.
– Я чертовски люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю.
– Просто подожди, пока я доберусь до места. Мы вместе во всем разберемся.
– Так и будет.
– Я уже в пути. Скоро буду.
Генри отрывисто усмехается сквозь слезы.
– Прошу, поторопись.
Они оба вешают трубку, и Алекс возвращает телефон Захре, которая молча убирает его обратно в сумку.
– Спасибо тебе, Захра, я…
Она поднимает одну руку вверх, закрыв глаза.
– Не надо.
– Серьезно, ты не обязана была это делать.
– Слушай, я скажу это всего раз, и если ты когда-нибудь это повторишь, я прострелю тебе коленную чашечку. – Она впивается в него пристальным взглядом, в котором удивительным образом сочетаются холод и нежность. – Я болею за тебя, ясно?
– Погоди. Захра. Боже мой. Я только что понял. Ты же… мой друг.
– Нет, это не так.
– Захра, ты мой чертов кореш.
– Вовсе нет. – Она достает одеяло из кучи своих вещей и заворачивается в него, поворачиваясь к Алексу спиной. – Не разговаривай со мной следующие шесть часов. Я заслужила гребаную передышку.
– Погоди-погоди-погоди, ладно, – говорит Алекс. – У меня лишь один вопрос.
Захра тяжело вздыхает.
– Что?
– Почему ты так долго не пользовалась личным номером Шаана?
– Потому что он мой жених, придурок, но некоторые из нас понимают значение слова «благоразумие», поэтому ты никогда бы об этом не узнал, – отвечает она, даже почти не глядя на него и свернувшись калачиком возле окна самолета. – Мы договорились, что никогда не станем использовать личные номера в рабочих целях. А теперь заткнись и дай мне поспать, прежде чем нам придется разбираться со всем остальным. Я сейчас держусь только на кофе, одном крендельке и пригоршне B>12. Даже не дыши в мою сторону.
Когда Алекс стучит в запертую дверь музыкальной комнаты на втором этаже Кенсингтонского дворца, вместо Генри ему открывает Би.
– Я же сказала тебе держаться подальше… – начинает Би, замахнувшись гитарой из-за плеча, пока не открывает дверь. Она опускает гитару, как только видит Алекса. – О, Алекс, прости. Я думала, это Филипп. – Она обхватывает его свободной рукой и сжимает в удивительно крепких объятиях. – Слава богу, ты здесь. Я уже собиралась сама за тобой ехать.
Когда Би отпускает его, он наконец видит Генри за ее спиной, развалившегося на диване с бутылкой бренди. Принц слабо улыбается Алексу и произносит:
– Немного низковат для штурмовика.
Из груди Алекса вырывается наполовину смешок, наполовину всхлип. Невозможно понять, кто из них бросился к кому первый, но они встречаются посередине комнаты, и Генри обхватывает руками шею Алекса, поглощая его в поцелуе. Если голос Генри по телефону был лишь узами, то его тело – гравитация, которая делает возможным все. Его руки, обвивающие шею Алекса, – это магнитная сила, с неизменным севером на компасе.
