— По здравом размышлении мне бы надо было изобразить на нем парочку склянок с лекарствами и ланцет, но я как-то не удосужился сделать и этого. Выходит, нет у меня ни щита, ни герба. Да и зачем они скромному лекарю.
— Это ничего, — утешил его сердобольный Хуан. — Думаю, что после того как вы обратите десять язычников в истинную веру и отличитесь в сражениях, магистр ордена братства войска Христова самолично посвятит вас в рыцари.
— У нас здесь принято называть благородного Волквина фон Винтерштеда магистром меченосцев,[7] — поправил юношу Гильдеберт.
— Помилуйте, почтенные рыцари, — взмолился Иоганн фон Бреве. — Я еду лечить людей, а вовсе не убивать их. И не нужен мне никакой герб.
— То есть как?! — искренне удивился Хуан. — Все благородные люди должны его иметь. Даже у женщин он есть. Пусть по мужу, но… — Он посмотрел на пышную Барбару, приглашая ее поддержать его.
В ответ женщина вздохнула:
— У меня его тоже не имеется, славный юноша. Да и мужа никогда не было.
— И вы тоже… едете лечить?
Вместо ответа женщина опять вздохнула и принялась кутаться в целый ворох одежды. Гильдеберт загадочно улыбнулся. Уж он-то знал, чем будет заниматься в Риге фрау Барбара, а особенно ее веселые воспитанницы. Однако выдавать свою соседку не стал.
— Это ничего, — ошибочно истолковав молчание женщины, поспешил утешить ее Хуан. — Одному только богу[8] ведомо, где суждено человеку повстречать и обрести свою вторую половину. Как знать, может быть, именно в этих диких краях счастье улыбнется и вам, и вашей очаровательной племяннице. — Он с улыбкой посмотрел на Розамунду.
— Черт возьми, ты мне нравишься, Хуан! — громогласно заметил Гильдеберт. — У тебя чистое сердце и светлые помыслы. Я и сам был таким лет эдак… — Он на секунду задумался, вспоминая, сколько же лет миновало с тех пор, но затем махнул рукой и только засмеялся. — Словом, давно.
— Весьма благородный юноша, — присоединился к рыцарю и лекарь.
— Уцелел бы, — вздохнула Барбара. — Уж больно неспокойно в этих местах.
— А вот это я беру на себя. — Гильдеберт грозно обвел взглядом всех присутствующих. — Отныне, дон Прадо, я беру тебя под свою опеку.
— Я благодарен вам, благородный рыцарь, — учтиво склонил голову Хуан. — Однако вынужден предупредить, что еще не посвящен, как вы, в это благородное звание.
— Не пройдет и года, как у нас с тобой будет по хорошему лену[9] где-нибудь поближе к Риге, а ты уже будешь именоваться благородным рыцарем. Я сам тебя посвящу, а твой меч будет благословлять епископ Альберт прямо в кафедральном соборе Девы Марии. Держись за меня, Хуан, и ты не пропадешь.
Сразу после этой тирады Гильдеберт, чрезвычайно довольный собой, скромно отвернулся в сторону, проворчав вполголоса:
— Что-то я расчувствовался. Старею, наверное, — и воскликнул обрадованно: — Ба! А вот мы и прибыли!
Вдалеке сквозь клубы тумана и впрямь показалась крепость. Все прильнули к левому борту, жадно разглядывая медленно выступающие из белесой дымки серые крепостные стены, тяжело возвышающиеся на берегу реки.
— А я думал, что Рига несколько больше, — разочарованно произнес дон Хуан.
— Она и впрямь побольше. А то, что ты видишь перед собой, — это крепость Динаминде, которую выстроили, чтобы надежно заслонить вход в устье этой чертовой реки со стороны моря и прикрыть Ригу от непрошеных гостей. Ну, скажем, от тех же язычников-куронов, — на правах старожила пояснил рыцарь.
Он не торопился. На берег Гильдеберт сошел одним из последних и, обменявшись приветствиями со стражниками, стоящими на пристани, двинулся было к крепостным воротам, но затем, спохватившись, повернулся к юноше:
— Тебе лучше подождать меня здесь. Если епископ сейчас тут, то я передам ему кое-что, а уже тогда мы и решим, где остановиться на ночлег.
— А разве епископ не в Риге?
— Наш епископ в это время частенько и сам отправляется в Любек или Гамбург, — пояснил Гильдеберт. — Потому мне и нужно как можно скорее повидаться с ним, а уж потом…
Вернулся рыцарь, невзирая на обещание, чуть ли не под вечер.
— Заждался?! — бодро заорал он еще издали. — Ба, да ты еще и замерз, — заметил он, разглядывая дрожащего от холода юношу. — Ну да ничего. Скоро согреешься.
