Есть поверье, что двое, которые напьются из него, будут любить друг друга до самой смерти. Только открывается он далеко не каждому. Можно очень долго искать его в тех местах и все равно не найти, а бывало, что прогуливающиеся юноша и девушка встречали его совершенно случайно. Отличить же его от прочих источников очень легко, поскольку вода в нем всегда немного солоновата. Как слезы.
— Очевидно, в тех местах имеются значительные залежи соли, — прокомментировал вполголоса Иоганн и смущенно умолк под негодующим взглядом Барбары.
— Тебе действительно лучше не исполнять эту песню в присутствии рижского епископа. Отец Альберт не одобрит, — заметил рыцарь в годах. — Он, конечно, достаточно терпим, что может подтвердить фрау Барбара, но дела веры при нем лучше не затрагивать. Интересно только, кто сочинил ее.
— А кто бы ни сочинил, — откликнулась пышная женщина. — Главное, что все красиво. Даже нашей Розамунде от нее полегчало.
— Ей полегчало оттого, что нас стало меньше болтать по волнам, — проворчал рыцарь. — Сдается мне, что мы подплываем.
— Говорят, что этот случай и впрямь произошел лет триста назад в наших краях, — медленно произнес юноша. — Ничего даже выдумывать не пришлось.
— И все равно лучше ее не пой, иначе получишь в награду не монету, а тумаки. Лучше что-нибудь повеселее и поигривее, — заметил рыцарь.
— Хотел бы я видеть человека, который осмелится ударить благородного рыцаря дона Хуана Прадо, — вспыхнул юноша и гордо вскинул голову. — А что касается нашего совета, благородный Гильдеберт де Вермундэ, то смею заметить, что я еду сюда сражаться и обращать в истинную веру неразумных язычников, а не петь на пирах.
— А почему тебя вообще понесло сюда? — поинтересовался Гильдеберт. — Насколько мне известно, близ Кастилии неверных тоже предостаточно. Да и рыцарский орден там имеется. Как же его? — Он задумчиво поскреб затылок и радостно улыбнулся. — Вспомнил. Орден Калатравы. Так кажется? Или я что-то путаю?
Юноша замялся, но потом честно ответил:
— Нет, благородный рыцарь. Более того, в нашей стране он далеко не один, хотя и является самым старейшим.[1] Есть еще орден Алькантара, есть Сантьяго де Компостела, есть Сан-Хулиан де Перейро.[2] Имеются они и в соседнем Арагоне, и в Португальском королевстве. Просто дело в том, что я был вынужден покинуть родину… на время. А проживая в Любеке у своего двоюродного дяди, услышал, что папа римский объявил, будто отпускает все грехи тому, кто совершит паломничество в Ливонию и обратит в истинную веру не менее десятка язычников. Вот я и… — он умолк, не договорив.
— Ты, кажется, сказал, что принадлежишь к роду Прадо, — решив не выпытывать, почему Хуан уехал из Кастилии, деликатно сменил тему разговора рыцарь. — Я слышал о нем. Знатный род. На гербе серебряная башня на синем поле…
— На зеленом, — вежливо поправил Хуан. — Это знак того, что мой дед породнился с родом Торрес. И башня заключена в сердцевой[3] щиток. А в почетном углу[4] полумесяц, над которым размещены три звезды — по количеству побед над мусульманами, одержанных ночью. Внизу же оскаленный волк, который зажал в зубах стрелу. Это символ того, что мой предок, знаменитый Фернандо, принял на себя в одной из битв с неверными под Кордовой стрелу, предназначенную королю Альфонсу VII.[5] А могу я узнать, каков ваш щит, благородный рыцарь?
— Мой поскромнее, — неохотно проворчал Вермундэ. — На синем фоне в середине благословляющая десница,[6] а внизу — огненная саламандра. Это знак того, что все рыцари нашего рода необычайно крепки здоровьем и весьма живучи. Так просто нас не убить.
— Ты напрасно скромничаешь, доблестный Гильдеберт. Такая простота герба говорит в первую очередь о необыкновенной древности рода. Заметь, чем стариннее род, тем проще герб. У моих родичей Торресов на нем вообще ничего не изображено. Только сам щит окрашен в зеленый цвет и все.
Польщенный рыцарь довольно заулыбался, с явной симпатией поглядывая на учтивого юнца, а Хуан обратился к пожилому мужчине:
— А каков ваш герб, любезнейший Иоганн?
Щуплый мужчина с небольшой седоватой бородкой в ответ лишь обескураженно развел руками:
