В последний миг погибающий электронный мозг Меконга передал ему ослепительно яркую картину местности, последнее, что он видел, и она навсегда запечатлелась в памяти Глеба.
Много позже, перевернув ворох географических карт, доставленных Крушинским из библиотеки базы, он нашел это место — оно называлось Оленьей топью…
Луна светила как бешеная, но Глеб тем не менее то и дело проваливался в грязь. Не помогал ни его опыт, ни предварительное изучение подробных карт Оленьей топи. Болота коварны, они живут своей скрытой и малопонятной людям жизнью. Они растут, меняют свои очертания, образуют новые топи и затягивают старые провалы.
Глеб пошел в этот маршрут один, потому что не хотел объясняться с Крушинским. Пришлось бы рассказать все, а он немного стыдился того, что за все это время так и не удосужился выяснить судьбу своего механического друга.
И теперь, словно наказывая себя за душевную черствость, он пошел в болота один, твердо решив хотя бы удостовериться в том, что переданная Меконгом картина поляны с двумя сломанными березами действительно существует и действительно находится в Оленьей топи.
Он шел уже около часа и продвинулся за это время не больше чем на километр к отмеченному крестиком на его планшетке месту.
Почва становилась все ненадежней, а тут еще он попал в район прошлогоднего пожара. Обуглившиеся черные деревья в лунном свете производили тягостное впечатление.
Пожарище успело зарасти свежими кустами и травой, запах гари выветрился, и он не стал его обходить, о чем и пожалел теперь, поскольку вокруг исчезла ненадежная опора древесных веток, за которые он то и дело цеплялся, по колено проваливаясь в топь.
Он успел уже раскаяться в том, что затеял этот нелепый поход в одиночку сквозь незнакомое ночное болото, но отступать не хотелось.
Звук он услышал в конце второго часа. Звук, похожий на легкое чавканье или жеванье. «Чвак-чвак», — раздавалось у него за спиной. Когда он останавливался, стараясь прислушаться, звук сразу же пропадал. Это выглядело подозрительным — похоже, кто-то за ним следил.
Глеб достал лазер, проверил заряд.
Тот, кто крался вслед за ним, обладал удивительным терпением. Однажды Глеб простоял совершенно неподвижно целых пятнадцать минут, и звук не раздался ни разу.
Наконец попалось удобное для засады место. Глеб нырнул в густую заросль кустов и, распластавшись на мокрой земле, стал поджидать своего преследователя.
Неизвестно, сколько прошло времени, даже руку с часами не хотелось передвигать, чтобы ненароком не сломать напряженной тишины ночного болота.
В конце концов его терпение было вознаграждено. Шарообразная лохматая фигура, почти неразличимая в свете луны, осторожно выглянула из прогалины в кустах на краю поляны.
Медведь? — подумалось Глебу. Нет, слишком большие уши…
Что же это такое? После встречи с огромной лягушкой ничто уже не могло удивить его в этом болоте.
Наконец существо поравнялось с кустом, где спрятался Глеб.
— Стой на месте и не двигайся! — громко и отчетливо произнес он, нарочно щелкая переключателем мощности своего лазера, хотя в этом не было ни малейшей необходимости.
— Двинешься — размажу по кустам! — пообещал Глеб.
— Да стою, чего уж там… — промямлил какой-то гундосый, с придыханием голос.
— Подойди ближе и встань так, чтобы луна светила на твою поганую рожу!
Существо повиновалось, и рожа оказалась гораздо хуже, чем Глеб мог себе вообразить. Слюнявые толстые губы, вывернутые и свисавшие до самого подбородка, глаза, полностью утонувшие в густых бровях, и рыжая бородища по пояс дополняли картину.
— Ты кто? — спросил Глеб, опуская лазер и приподнимаясь с земли.
— Да леший я — кто же еще в такую пору может шастать по болоту. Ты-то чего тут забыл?
— Э нет, так не пойдет, это я тебя поймал, и я первый буду задавать вопросы.
— Подумаешь, поймал! Вот заморочу сейчас голову, так и маму родную не найдешь в этом болоте.
— Маму, может, и не найду, а тебя вот нашел. Ты зачем за мной шел?
— Родственник попросил проследить, вот и приходится нарываться на неприятности…
— За мной просил следить?
— Да нет! Ты ему ни к чему! За лягушкой этой залетной, чтоб ее неладная залатала!
