Единым движением Глеб выхватил меч и остолбенел: кристалл на рукоятке горел ровным голубым огнем. Внутри кристалла всегда таилось только красное пламя
— цвет ненависти и крови, цвет, вырывающийся наружу лишь в присутствии манфреймовских слуг. Но сейчас кристалл светился ровным голубым огнем, и Глеб растерялся, не понимая, что это значит.
— Кто ты?
— Житель очень древней планеты. Такой древней, что, когда она образовалась. Земли еще не было на свете. Весь ваш цикл не успел начаться. Ты слышал о центре красного смещения?
— Это условная точка, точка, в которой находится наблюдатель…
— Это сейчас она стала условной, а когда-то была центром мироздания, точкой, с которой все начиналось. Большой космический взрыв, породивший всю нашу Вселенную, произошел именно из этой точки. И хотя она расширилась беспредельно, ее первоначальные координаты можно вычислить. Если бы ваши математики сумели это сделать, они получили бы в результате точку, где в момент рождения Вселенной находилась моя планета. Но это было очень давно. Космос похож на океан со своими изменчивыми течениями, и эти космические течения имеют свойство отражаться в общественной жизни планет самым непосредственным образом. Красное смещение происходит не только в космосе, но и в мире, в которым вы живете. Он тоже начал сдвигаться в красную область, в область крови и человеческих страданий. Одни способствуют этому смещению, другие стараются ему помешать. Тебе пора определиться, Глеб, и понять, для чего тебя провели через временной барьер. Ты выполнил свою миссию. Круг завершен. Ты должен вернуть мне Книгу.
— Должен вернуть? Я ничего никому не должен! Откуда вам стало известно о Книге? Откуда вы знаете о барьере? Не слишком ли много вы знаете вообще для простого скупщика редкостей?
Глеб по-прежнему стоял в боевой стойке, и лезвие обнаженного меча тускло отсвечивало у него в руках. Рукоятка стала холодной, такой холодной, что пальцы, сжимавшие ее, начало покалывать. Раньше, когда камень светился красным, она нагревалась, но Глеб не посчитал это изменение существенным.
Пандус после его просьбы не закрывать выход повис в каком-то неопределенном положении, так и не дойдя до конца, но щель все равно была слишком узкой, чтобы в нее протиснуться в случае необходимости. В замкнутом пространстве кабины Глеб чувствовал себя неуютно.
Фруст не торопился с ответом, словно давая возможность ему самому разобраться во всем. Он стоял в расслабленной позе, слегка облокотившись о стол, и, казалось, не замечал направленного в его сторону меча.
Наконец он произнес своим бесцветным голосом, в котором почти полностью отсутствовали привычные человеческому уху эмоциональные интонации.
— Я был одним из тех, кто вырезал письмена на страницах Влесовой книги. Помнишь условие? «Ты должен отдать Книгу тому, кто первый коснулся ее страниц».
— Все это слова, а мне нужны доказательства, — хрипло проговорил Глеб.
— Помнишь водителя санитарной машины и тех, кто тебя лечил? Я не возражаю, если ты пригласишь сюда свою лягушку. И опусти наконец меч, он тебе не понадобится.
Пандус начал медленно опускаться, но Глеб все не изменял боевой позы. Тишина в помещении звенела как туго натянутая тетива. Рука Крушинского лежала на рукоятке пистолета, и лишь один Васлав, ближе всех стоявший к открывшейся наконец двери, безмятежно улыбался, поигрывая своей пудовой боевой палицей.
Не отрывая холодного изучающего взгляда от Фруста, Глеб сказал:
— Вариант с телепатией не пройдет, мне нужно что-нибудь более весомое, чем контроль над чужим мозгом. Вы сами сказали: она может слышать лишь то, что вы позволите ей услышать. Ваша необыкновенная осведомленность меня также не убеждает, все эти сведения можно выкачать из чужих мозгов, обладая соответствующими способностями.
— Я мог бы отвести вас на Арометан, но это долго, — задумчиво проговорил Фруст. — Возможны дешевые фокусы с энергией и перемещением материальных масс, но даже если это вас убедит, я не стану этим заниматься. Остается один-единственный способ. Дай мне Книгу. Всего на минуту. Она полностью израсходовала свою внутреннюю энергию и оттого молчит, я вдохну в нее жизнь.
