Инспектор с неподдельным интересом слушал рассказ Пятачка и даже с некоторым сожалением встретил его окончание. Анализируя услышанное, он потянулся было за мундштуком, но потом передумал и ограничился ментоловой сигаретой.
— Когда ты видел ее последний раз? — задал он профессиональный вопрос, выпустив облако ароматного дыма в направлении своего собеседника, от чего тот с отвращением поморщился.
— Даже не припомню. Довольно давно. Но, думаю, скоро она или объявится лично, или даст о себе знать. — Пятачок презрительно посмотрел на дымящуюся сигарету, потом доброжелательно — на инспектора. Послушайся моего совета, Бегемот. Не ищи эльфа в темной комнате, — он страшно боится темноты. Найди себе самку, которая согласится сделать на груди татуировку «мое сердце принадлежит Бегу», и наслаждайся жизнью и общественно–полезным трудом. Боюсь, что если ты не оставишь это дело, то в итоге получишь совсем не тот результат, на который рассчитываешь.
Инспектор пристально посмотрел на своего доброжелателя и выпустил ему в лицо новое облако дыма. Когда поросенок перестал корчить недовольные рожицы, Бегемот задал ему провокационный вопрос.
— Так какого все–таки цвета шапочку носит внучка Мальвины: розового или красного?
Поросенок снова начал кривляться от недовольства, постепенно переходящего в злость.
— Не помню, но если ты так настаиваешь, я могу заглянуть в «Лесной вестник» и узнать, — с вызовом ответил ему Пятачок.
— Не стоит, — сказал Бегемот, собираясь уходить. Повернувшись, он увидел маленькое ушастое существо, застывшее у дверей и внимательно прислушивавшееся к разговору. Судя по тому, как блестели его глазенки, оно успело заодно нахвататься и кальянного дыма. — Где ты откопал это чудное создание?
После этого вопроса инспектор, похоже, окончательно потерял расположение известного эзотерика. Великому гуру стоило немалого труда выдавить из себя ответ.
— Прибился как–то. Вот я его и приютил.
Дорога домой показалась Бегемоту как никогда долгой. А может, все дело было в том, что опустившаяся на лес ночь напоминала ему густой черный кисель, сквозь который с огромным трудом прорывалось его непослушное тело. Как бы то ни было, но, добравшись, наконец, до своего жилища, инспектор чувствовал неимоверную усталость и бездонную пустоту в желудке. Второе ощущение оказалось сильнее первого, и кот принялся уничтожать все наличные съестные припасы, размышляя о смысле эзотерики. Лишь ублажив свое материальное естество, он свернулся калачиком в своей постели и заснул крепким сном счастливого младенца. Позднее солнечное утро показалось ему гораздо светлее тех, которые наступали после долгих ночей проведенных в компании валерьянки, и Бегемоту страшно не хотелось омрачать его воспоминаниями о событиях вчерашнего дня.
Единственным однозначным впечатлением из всего произошедшего накануне был кальян. Все остальное требовало серьезного анализа. Дабы не отвлекаться на малозначительное и на приятные эзотерические воспоминания, Бегемот оставил без внимания посещение Пятачка и сосредоточился на сведениях, полученных в Гарлеме. С этим тоже возникли определенные трудности, так как все его мысли, так или иначе, возвращались к Гере. И все же к моменту выхода из дома инспектор сумел выделить самое главное с точки зрения расследования.
Во–первых, он теперь знал, кто такой Че, в которого была влюблена Розовая Шапочка. И этого, уже самого по себе, было вполне достаточно, чтобы не просто поставить под сомнение официальную версию событий, а разгромить ее в пух и прах. К тому же было найдено логическое объяснение пребывания Эрнесто в доме бабки. По всей видимости, именно ее дом влюбленная парочка использовала для своих встреч. Благо старушка, по словам Пятачка, не придерживалась каких–то строгих принципов. Этот факт в какой–то степени упрощал и поиски убийцы. Если покушение на жизнь старухи и ее внучки выглядело действительно неправдоподобным, учитывая положение обеих в лесном обществе, то смерти волка, в виду его странностей, могли желать многие. Две другие жертвы в таком случае выглядели случайными. Преступник по каким–то причинам не стал дожидаться, пока Эрнесто останется один, и вынужден был убирать еще и невольных свидетелей.
