— У меня есть сведения, — рассказывал папаша Жилон. — что против госпожи де Клиссон де Бельвиль готовят целую армию под командованием Иоанна Нормандского, ведь четыреста рыцарей с оруженосцами, да еще их вассалы, — это грозное войско. Так что вам лучше отсидеться в Бресте, за стенами замка. Иначе попадете под горячую руку Клиссонской Львицы — и поминай, как звали мессира Готье де Брисэя, — при этих словах на круглой упитанной физиономии хозяина «Сосновой шишки» появилось лукавое выражение.
«Знает он или нет, кто я на самом деле? — подумал Вышеня. — Вряд ли… Он может лишь догадываться, что я не тот, за кого себя выдаю. Но для него тайная жизнь — не новость. Под чужими именами живут многие бывшие тамплиеры. Похоже, и папаша Жилон не исключение…»
Так и остался Вышеня по совету содержателя постоялого двора в Бресте дожидаться неизвестно чего — на свое несчастье. Беда пришла совсем не с той стороны, с которой ее ждали.
Однажды ранним утром в ворота крепости вкатился возок под охраной десятка стрелков. Из него вылез худой, словно щепка, монах-доминиканец и поспешил к коменданту. Вышеня все видел — в это время он как раз проводил учебный бой на мечах с одним из помощников мессира Эрве де Леона. С некоторых пор такая «зарядка» стала для него обязательной, тем более что многие из дворян, защитников Бреста, хотели скрестить с ним оружие — уж больно ловко управлялся с мечом мессир Готье де Брисэй, несмотря на свой юный возраст.
За Вышеней пришли, когда он закончил утренний туалет, — умылся, облачился в новое, недавно купленное платье и приготовился покинуть замок, чтобы немного погулять вместе с Истомой на свежем воздухе, а затем направиться чревоугодничать в «Сосновую шишку», где их ожидал вагант. Клаус Тойнбург жил у папаши Жилона, словно у Бога за пазухой, Вышеня даже завидовал его свободе и веселым компаниям.
— Следуйте за мной, мессир! — сухо произнес сержант; он был в сопровождении двух меченосцев в панцирях.
Нехорошее предчувствие больно сдавило сердце, но Вышеня не подал виду и спокойно спросил:
— В чем дело, мсье Алар?
Так звали сержанта, с которым у Вышени были очень хорошие отношения.
— Вас приглашает комендант, — по-военному отчеканил Алар, не вдаваясь в объяснения. Когда Вышеня начал спускаться по лестнице, он тихо шепнул, — Поберегитесь, мессир. К нам пожаловала святая инквизиция…
У Вышени упало сердце. Если чего он и боялся, как огня, кроме встречи с каким-нибудь родственником Готье де Брисэя, так это проверки на знание молитв, обязательных для каждого верного сына католической церкви. Конечно, во время пребывания в обители тамплиеров Вышеня учил и «Pater noster», и «Ave Maria», и «Credo», но мсье Адемар лишь морщился, когда ученик спотыкался почти через каждую фразу. Приезжий монах-доминиканец запросто может устроить ему экзамен, если у святой инквизиции появились подозрения по поводу личности рыцаря-бакалавра Готье де Брисэя. Видимо, приезд инквизитора — дело рук коменданта Эрве де Леона, хитрого змея. Похоже, он везде разослал письма об удивительном спасении бретонского рыцаря из пиратского плена, которое чем-то его смущало, несмотря на подробный рассказ шевалье Жерара де Вьенна, записанный секретарем коменданта на бумаге и подтвержденный собственноручной подписью капитана «Сен-Мишеля».
Как и предполагал Вышеня, в кабинете коменданта замка, в неудобном кресле с высокой резной спинкой, сидел монах — тщедушный человечишко с блестящей лысиной-тонзурой на макушке. На его сморщенном лице, похожем на сухой плод груши, явственно просматривались изощренное коварство и хитрость; уж чего-чего, а разбираться в людях Вышеня немного научился за время своих скитаний. Круглые мышиные глазки монаха буквально впились в юношу, когда тот стал на пороге.
Жестом отправив сержанта восвояси, Эрве де Леон сказал, обращаясь к Вышене:
— Мессир, прошу меня извинить, что я оторвал вас от важных дел, — в голосе коменданта прозвучала ирония; он точно знал, какие «важные дела» ждут рыцаря Готье де Брисэя в «Сосновой шишке», — Но у святого отца есть к вам кое-какие вопросы.
