Арабелла не знала, что он подразумевает под словами «вот так». Прежде она вообще ни с кем не целовалась, за исключением целомудренных поцелуев в щечку, поэтому ответила со всей откровенностью:
— Нет, разумеется, нет! Только с тобой.
— И на том спасибо! — с облегчением воскликнул Хьюго. — Отныне будь добра, прибереги подобные ласки для твоего нареченного. То есть для меня, — пояснил он на всякий случай.
Арабелла вздернула бровь, но ничего не сказала. Чувствуя, как его ладони нежно поглаживают ее бедра, она подумала, будет ли уместным просто сказать «да». Тут его руки сомкнулись у нее на талии.
— И вот еще что, — произнес он, пылко глядя на нее. — Больше никакой Марии Павловской. Никогда.
Арабелла усмехнулась.
— Нет? — томно протянула она с хриплым соблазнительным польским акцентом.
Хьюго призадумался.
— Что ж, — наконец, произнес он, намереваясь проявить снисходительность. — Только со мной. Смею заметить, сам я сумею пережить более тесное знакомство с этой женщиной.
Арабелла засмеялась, и Хьюго тут же этим воспользовался, чтобы снова ее поцеловать. Он не спешил отстраняться, присматривая одновременно и за дверью, и за окном, но не забывая при этом следить за реакцией Арабеллы. Он не переставал ласкать ее тело, заставляя восхитительно краснеть. Наконец, он поднял голову и, обхватив Арабеллу руками за талию, легонько встряхнул ее.
— Ты до сих пор не дала мне ответа.
— Да, — сказала Арабелла, сверкая глазами. — Мне очень нравится время от времени перевоплощаться в Марию Павловскую.
Рассмеявшись, Хьюго снова заключил ее в свои объятия.
— Когда же мы поженимся?
Очерчивая своим маленьким пальчиком его крепкий подбородок, она задумалась на мгновение и ответила:
— Нам нужно долго ждать?
В этом вопросе прозвучало плохо скрываемое томление, и Хьюго немедленно отреагировал:
— Только если тебе того хочется.
Арабелла усмехнулась:
— Сомневаюсь, что нас смогут обвенчать завтра же.
— А почему нет? — удивился Хьюго, подмигивая.
На лице его возлюбленной появилось озадаченное выражение.
— Разве такое возможно? Мне казалось, приготовления занимают целую вечность.
— Только в том случае, если тебе хочется большого торжества. Тогда — предупреждаю — все приготовления могут растянуться на долгие месяцы. У меня большая семья, рассредоточенная по всей стране. С доброй половиной родственников вообще не так-то просто связаться.
Идея длительного ожидания Арабеллу совершенно не прельщала.
— Раз это можно устроить, давай в самом деле поженимся завтра. Сделаем остальным сюрприз — опередим их.
Хьюго усмехнулся:
— Хоть ты и глупышка, временами говоришь удивительно умные вещи.
— В самом деле? — отозвалась Мария Павловска.
* * *
Мартин Ротербридж с легкостью прочел смущение на лице Лиззи, появившееся у нее в тот момент, когда он вошел в малую гостиную. Оно очень, ей шло и было хорошо знакомо Мартину. Усмехнувшись, он прямиком направился к ней, взял ее руку, поцеловал и положил себе на сгиб локтя.
— Давай выйдем в сад. Я хочу поговорить с тобой.
Так как разговаривать с Мартином в саду уже вошло у Лиззи в привычку, она повиновалась, сгорая от любопытства узнать, что же он хочет ей сказать, и удивляясь, отчего это сердце вдруг так тревожно забилось.
Мартин повел ее по дорожке, по периметру опоясывающей главный газон. Наконец, они достигли арки, опутанной плетистыми розами, — это был вход в розарий. Здесь стояла каменная скамья, купающаяся в солнечных лучах. Мартин кивнул, и Лиззи присела, шелестя муслиновыми юбками. Задумавшись на мгновение, он сел подле нее. Их глазам открывался прекрасный вид: старые розовые кусты в окружении ранних летних цветов, над которыми сонно жужжали пчелы, да время от времени стрелой проносилась стрекоза, направляющаяся к пруду у основания газона. Солнце припекало, и пейзаж представлялся тихим и идилличным.
Все утро Лиззи пыталась побороть страх, что, помогая Аманде Кроубридж, она тем самым непреднамеренно навлекла на себя неодобрение Мартина. Она не понимала, отчего это имеет для нее такое большое значение, но, будучи еще очень юной и простодушной, очень из-за этого переживала.
