– Избранный уехал, – нараспев произнесла ведьма. – Те, кто способен нам воспрепятствовать, должны издохнуть.
Она бросила горсть травы на уголья. Повалил едкий белый дым.
Одно за другим она называла имена воинов, которых следовало убить, чтобы помочь её мастеру достичь своей цели. Белый Горный Медведь. Золотой Феникс. Орёл Ху. Ли Богомол…
После каждого имени Адский Дай смотрел на своих воинов и говорил: «Найти и убить». Те кивали и бегом отправлялись за оружием и конями.
По мере оглашения списка становилось всё холоднее.
Назвав последнее имя, Слепая Колдунья выкрикнула:
– Подождите, духи! Я припасла ещё одну вам напоследок! – Старуха вернулась из мира духов и, казалось, обращалась теперь только к живым. – О, как она ко мне взывала!
– Кто? – спросил Адский Дай, но ведьма даже не взглянула на него.
– Ясными ночами её призрак вопил о мести, об одной только мести. – Старуха зажмурилась от удовольствия, её голос сделался низким, то ли от наслаждения, то ли от жалости. – Адский Дай, величайший из воинов, ты должен убить мечницу Шулень. Она идёт сейчас в столицу ущельем Орлиная скала. Найди и убей её.
Адский Дай задумчиво осмотрел своих воинов и выбрал пятерых лучших. Они вышли вперёд, преданно глядя на своего мастера. А тот рассматривал свои военные трофеи.
– Если сможете, привезите её живой. Я с удовольствием добавлю её череп в свою коллекцию, а из волос получится перевязь для моего меча.
Когда Шулень садилась в повозку, у неё возникло странное чувство, что за ней следят. Однако улица была почти пуста. Мимо проехали три всадника-монгола, в отдалении шесть носильщиков несли паланкин с одним из богатеев Шаньси, да старая нищая тибетка в тяжёлом шерстяном халате мерно вращала свой молитвенный барабанчик.
Шулень замерла. Вокруг не было ничего необычного, никто даже не посмотрел в её сторону. Разве что нищая, заметив её внимание, протянула свою деревянную чашу для подаяний. Шулень бросила медную монетку. Тибетка торопливо спрятала её в складках пояса и побрела дальше. Шулень проводила старуху взглядом.
– Что-то случилось, госпожа? – спросил Ван-Мул, запрягавший в повозку низкорослую лошадёнку. Был он тощ и болтлив. Впрочем, его разговорчивость была кстати: отвлекала Шулень от грустных мыслей. – Вы точно не хотите подождать большого каравана, госпожа?
– Нет. Они передвигаются слишком медленно, а я тороплюсь. Мне надо успеть в Пекин до следующей полной луны.
– Неужто?
– Да. Дело спешное, оно касается смерти.
– Кто-то умер?
– Мой покровитель и друг. Князь Тэ.
– Князь Тэ? – протянул возница. – Тот самый?
Шулень кивнула. Ей было немного странно слышать, с каким благоговением имя князя произносили чужие. Она знала Тэ с детства. Её отец служил в княжеской страже, и в бытность Тэ губернатором провинции она множество раз посещала его дом. Шулень помнила князя как доброго, обходительного человека, чуть располневшего к старости. Она как наяву видела его длинные тонкие усы и маленькую круглую черную шапочку.
… Шулень представили князю, когда ей было лет пять или шесть. Он угостил малышку кунжутным печеньем, сказав её отцу:
– Ваша дочь очень красива. Вы будете наставлять её в духе Железного Пути?
– Её мать хотела бы, чтобы девочка вышла замуж, – мягко улыбнулся отец.
Однако маленькая Шулень запрыгала от восторга:
– Батюшка! Ну, пожалуйста! Прошу вас, научите, научите меня!
– Посмотрим, – уклончиво ответил тот.
Отец охранял торговые караваны или путешествующих учёных, служа верой и правдой своему господину. И когда продажные чиновники начали копать под него, князь Тэ великодушно избавил его от участи быть побитым бамбуковыми палками. С тех пор связь между двумя родами ещё более укрепилась. В конце концов Шулень привыкла думать о князе как о втором отце. Он много раз беседовал с девочкой, в том числе и когда пришло время бинтовать ей ноги.
– Пожалуйста, господин, не дайте им изувечить мои ножки! – умоляла маленькая Шулень. – Я хочу быть воином, а не женой. Прошу вас, поговорите с моими родителями!
Князь согласился.
– Думаю, мудрее будет учить эту девочку боевым искусствам, – сказал Тэ, а когда мать начала возражать, сумел расположить женщину к себе и убедить в своей правоте. – Не бинтуйте ей ноги, её ждёт будущее куда более высокое, нежели участь жены и матери. Уверен, она сможет стать великим воином.
