В такую темень да работать? Да ещё в канун Рождества… Сегодня с ночи придётся стоять в Казанском соборе рождественскую службу, стоять до утра, а поутру — конец зимнему посту! Поутру так разговеемся, что святым даром разговение никому не покажется! А через неделю снова праздник! Наступит новый год! Опять можно отдохнуть от сквалыжной и совершенно надоевшей службы!
Ведь почти половина века прошла, как он, Степан Шешковский, ходит с плёткой посреди важных чинов. И кланяются ему важные чины не от радости встречи, а от страха нежданной встречи с начальником тайной Её Императорского Величества канцелярии. О-хо-хо!
Степан Шешковский, бывший по юности своей простым канцеляристом, мечтавшим выйти на пенсион хоть бы коллежским асессором, тридцать лет тому назад совсем негаданно получил в своё полное утверждение тёмное и опасное дело. Это когда Алексашка Орлов привёз угоном в Петербург княжну Тараканову, будто бы внебрачную дочь Петра Третьего, нечаянно погибшего мужа нынешней императрицы Екатерины. Тогдашние «сильненькие» — и граф Панин, и князь Репнин, и командующий русской армией генерал Румянцев, все они, как ткань на отрезе, вдруг с полным треском разошлись в стороны, да подалее от «дела княжны».
А дело случилось и впрямь опасное для карьеры высоких по званиям людей империи, а может и жизни. А вдруг? А вдруг «княжна Тараканова» и есть княжна от курляндских кровей императора Петра Третьего, почившего в бозе от шёлкового шарфика Гришки Орлова?
Вот и вызвали большие люди империи в Петропавловский равелин Стёпку Шешковского. С него, простого канцелярского писаки, какой спрос? А ежели всё же придётся его спросить, так ведь под топором или в петле. Это «ежели» станется, когда точно окажется, что та зарёванная баба в шестом каземате — действительно курляндских, Петровских кровей.
Стёпка Шешковский тогда добился лишь одного, чтобы приказ идти ему в равелин отдала сама императрица Екатерина. Согласились большие люди империи и тайно привели Стёпку в угол сада при бывшем, ещё деревянном Летнем дворце.
И приказ императрицы был короток: «Иди!» Но за тот миг, пока звучало это слово, Стёпка успел прочесть в глазах императрицы Екатерины, чего она хочет. От него хочет, лично.
«Значит, так и сделаем...»
Попав в каземат, княжна, красивенькая бабёнка, известная всей Европе, надменно молчала при допросах... Это Степку Шешковского тронуло до боли в подбрюшье.
В первый же день молчания «княжны» Шешковский распорядится круглые сутки держать у неё в камере часового, да не простого солдата, а сержанта или фельдфебеля. Эти сержанты, десятками лет горькой службы добывшие себе лычки, не рядовые фуфлоны. Коли чего, так зарежут «княжну» штыком и перед тем не помолятся...
А на второй день «княжеского молчания» десяток караульных солдат принесли к шестому каземату, к ожидавшему их Стёпке Шешковскому, особый курьёз. Стёпка взял у взводного фельдфебеля липовый туесок и вошёл внутрь камеры, где заключалась княжна Тараканова:
— Я вам, княжна, ваших подданных принёс. Шибко по вас скучают.
И высыпал на пол штук сотню тараканов, больших, жирных «пруссаков». «Княжна» возопила и полезла на мокрую стену каземата...
Три дня Шешковский заставлял солдат обильно собирать тараканов по казармам. На четвёртый день «княжна Тараканова» разговорилась, только записывай...
Ну, а потом и померла. Безвестно.
Степан Иванович при этих мыслях внезапно захотел выпить. Так сильно захотел, что у него тараканы забегали в голове! Пришлось приложить к голове кусок льда, всегда лежавший в особом тазу, вблизи правой руки... Полегчало. А что будет сейчас? Что за дело? А! Поп сибирский!
Этого попа, что сейчас к нему, заведут, тараканами не испугаешь. Хотя и с ним получилось дело тёмное, суетное, политическое... бес бы его забрал. Да ещё в канун Рождества!
— Заводи! — рявкнул Степан Иванович Шешковский.
Караульный втолкнул в кабинет Петра Андреевича Словцова.
Шешковский, пока преступник подходил к его столу, поднял плётку. Как только преступник остановился, не сделав до стола последнего шага, Степан Иванович врезал плёткой по краю стола.
