— Ну и что же ты видишь в нонешнем быте?
— А то, что я вижу, так это только в Сибири, ведь я там поставлен проповедовать Слово Божье.
— Что видишь в Сибири? — Екатерина сорвалась на крик. Из кольца при ударе об стол выскочил бриллиант, сверкнул, скакнул по столу и упал на пол.
Матушка императрица тут же изволила покрыть безудержный бриллиант русским непотребным словом.
Митрополит Гавриил тотчас перекрестил Екатерину, самолично нагнулся, поднял бриллиант с ковра и положил на стол перед императрицей. Потом сам перекрестился, ведь при таком бабском настроении императрицы разговора и не будет…
Митрополит Гавриил воздел руки и глухо пробасил: «Эх, Отче наш…»
Екатерина позвонила в колоколец. Крикнула секретарю:
— Караул немедля!
Два рядовых солдата в мундирах кавалергардов вошли в кабинет. Штыки их ружей отсверкивали почище бриллиантового света.
— Митрополиту остаться при мне, а преступника завтра — в Тайную экспедицию, к Степану Шешковскому! — распорядилась императрица караульному сержанту.
Приклады ружей брякнули о плашки паркета, и Петра Словцова вывели из кабинета императрицы.
Екатерина что-то спросила.
Митрополит тут же подставил ладонь к уху. Иногда так надобно делать, притворяться, когда и сам начинаешь свирепеть.
— Пошто ты сам, Гавриил, веришь этому, как его?.. Мальчишке в рясе.
— Словцову, матушка, Петру Андреевичу. А верю потому, что ведь я читал некоторые старые документы об Александре Македонском и смеялся, их читаючи, уж поверь митрополиту христианской Церкви.
— Что же ты чёл?
— Ну, самый ясный документ о «Даровании» русским русских земель хранится в Чехии. Я и тот документ чёл, и копия его у меня есть. Она здесь, со мной. Читать?
— Давай. Чешского документа я не знала.
Митрополит Гавриил вынул из складок митрополичьего убора короткий лист бумаги, осмотрелся, подвернулся к свече, начал читать.
— Погоди, — оборвала его Екатерина, — сейчас вторую свечу велю занести. Да и ты, садись-ка поближе, чтобы мне верней принять каждое твое слово…
Секретарь затеплил вторую свечу, митрополит сел в кресло напротив императрицы и продолжил чтение:
«Мы, Александр, Филиппа, короля Македонского, в правлении славный, зачинатель греческой империи, сын великого Юпитера, через Нактанаба предзнаменованный, верующий в брахманов и деревья, Солнце и Луну, покоритель Персидских и Мидийских королевств, повелитель мира от восхода и до захода Солнца, от Юга до Севера, просвещённому роду славянскому и их языку от нас и от имени и будущих наших преемников, которые после нас будут править миром, любовь, мир, а также приветствие…» [3]
Митрополит остановился читать, ибо Екатерину давил хохот.
— Отсмейся, матушка, да и продолжим.
— Нет, чти, давно так не смеялась, чти, не обращай внимания!
«За то, что вы всегда находились при нас, правдивыми, верными и храбрыми нашими боевыми и неизменными союзниками были, даём вам свободно и на вечные времена все земли мира от полуночи до полуденных земель Итальянских, дабы никто не смел жить, ни поселятся, ни оседать, кроме вас. А если кто-нибудь был здесь обнаружен живущим, то будет вашим слугой, и его потомки будут слугами ваших потомков. Дано в новом городе, нами основанной Александрии, что основана на великой реке Нил. Лета 12 нашего королевствования с соизволения великих Богов Юпитера, Марса и Плутона и великой богини Минервы. Свидетелями этого являются наш государственный рыцарь Локотока и другие 11 князей, которые, если мы умрём без потомства, остаются наследниками всего мира».
— Ну а где же здесь, среди этой пошлой безграмотности про русских? Про Сибирь и Камчатку? — спросила Екатерина.
— Тот, кому ты свой вопрос адресуешь, ваше величество, сей подлый и лживый греческий писака давно и прочно скончался. Неизвестно где похоронен и, вероятно, сие никто и никогда не узнает.
Екатерина взяла из рук митрополита бумагу с чешской копией «Дарования» Александра Македонского, тут же обмакнула перо в чернила, написала в левом углу бумаги, поверх священного текста: «Бредятина полная», поставила число и расписалась.
Вернула бумагу митрополиту:
— Будь милосерден, отец Гавриил, сегодня вечером появись у меня на куртаге и поднеси мне при иноземных гостях этот листок. Я его оставлю на моём столе, а сама пойду тебя провожать, да как бы серьёзно с тобой беседовать. Час меня не будет. Шпионов на куртаге хватит, чтобы сию бумаженцию скопировать. А, главное, мою резолюцию. И тем прекратим все эти мерзопакости вокруг русских земель.
