Ещё О'Вейзи, через слуг в своей новой усадьбе, прикупил шесть солдатских медных канистр, облужённых серебром. Каждая канистра вмещала по десять французских литров жидкости. Вместо какой-то «жидкости» О'Вейзи, опять же через слуг, залил туда шестьдесят литров русской монастырской водки. Она глотку не драла, как ирландский самогон, но была до отчаяния крепкой. От стакана той водки О'Вейзи начинал петь. Сам не понимал — почему, но пел... русский ирландец.
* * *
К середине ноября попали в такую грязь, подъезжая к городу Екатеринбургу, что О'Вейзи и ругаться перестал. Тут ещё наступила ростепель, не прекращались снегопады, лошади шли туго. Добро было, что ехали частным обозом. Не торопились. Вятские возчики, по окрику Егорова, искали тогда, в самую метель, среди старых горных увалов добрую поляну, поворачивали туда, распрягали лошадей и устраивали два костра. Один костёр под клеёнчатым навесом для господ, а второй — для себя. Пили и ели возчики то, что господа пили и ели.
Хорррошо ехали!
* * *
А в управе города Екатеринбурга компаньонам сообщил городской голова, что статский советник Словцов Пётр Андреевич изволил письменным повелением из Санкт-Петербурга выехать для ревизии с Урала в Сибирь, в город Иркутск.
— Далековато, — с большим сожалением сказал Егоров. — А долго ли нам его ждать назад?
— Да никак не долго! — обнадёжил городской голова Тыштякин. — Годика полтора у нас поживёте, вот и дождётесь.
— Эк его! Ну, ладно. Мы тоже не с пустой заботой к вам приехали. Вот повеление министра финансов империи — оказать нам содействие в исследовании рудных и прочих богатств Урала.
Егоров протянул тучному чиновнику министерскую бумагу, на которой явно, синей чернилой в верхнем углу была наискось прописана резолюция государя императора: «Быть по сему».
Городской голова аж перекрестился:
— Так вы не изволите учинять у нас ревизию?
— Никак нет, Иван Корнеич, — Егоров вспомнил имя и отчество чиновного человека, — вот, я сопровождаю известного иноземного специалиста по горным разработкам, господина О'Вейзи. Наш государь, с полного согласия министра финансов Дмитрия Александровича Гурьева, доверил ему обследовать Урал...
Иван Корнеич Тыштякин было засомневался:
— Так ведь... это что? Зачем? Весь Урал у нас давно исследован, все месторождения отданы в принадлежность купцам и промышленникам... Не чаю я, что вы обнаружите на Урале медь, али там — железо всякое... Может, всё же с ревизией сюда прибыли? Так не томите меня, старика. Правда, конечно, ваша ревизия нам не во зло будет, а во благо...
— Да мы по своим делам приехали, а министерские дела — нам просто в подмогу! — вспылил Егоров. — А теперь бы нам пообедать да получить от вас карты Северного Урала...
— Ну, пообедать, это я сейчас распоряжусь. Тут у нас трактир есть, пельмени в нём подают изумительные! А водка сброжена на чистейшей родниковой воде и настояна на черемше! Можно весь винный погреб у трактирщика выпить и не упасть! А вот карту Северного Урала... Карту я вам, господа, не найду. Нету такой оказии.
— Ладно! — согласился Егоров. — Едем пока в трактир. Про карту у нас будет особый разговор.
* * *
В трактире городка Екатеринбурга важным гостям из столицы тут же был отведён «тихий зал», добротная пристройка за кухней, где помещался стол на двадцать гостей, буфет для хранения наливок и настоек, пять клеток с канарейками, и где нельзя было курить. Этим залом, как чинные завсегдатаи, пользовались обычно люди старой веры. Кержаки, по уральскому говору. В этот день и в этот час они не собирались, поэтому трактирщик Вонгузов и велел половым накрыть гостям из столицы в «тихом зале».
Пельмени огромный ирландец ел первый раз в жизни. И когда после полтораста штук запросил ещё тарелку «сей вкуснятины», Егоров предложил ему малость потерпеть:
— Ты ведь лопнешь, Марк О'Вейзи! Потерпи! Надобно, чтобы пельмени в твоём желудке малость утолкались.
Тогда трактирщик Вонгузов пригласил иноземца спуститься в подвал и выпить там прямо из бочки уральской сладкой наливки на ежевике.
О'Вейзи согласился выпить наливки. И отправился за трактирщиком в глубокий подвал.
