— Куда ты направляешься, гражданин?
— В Комиссию по составлению планов кампании, я там работаю.
— Ты не имеешь права въезжать в парк верхом.
— Я не знал.
— Это все знают.
— Но только не я, господин офицер.
— Господин? Ха! Почему не «ваша светлость»? — пошутил один из гренадеров.
— Те, кто работает во дворце, знают об этом, — заявил лейтенант, смерив Сент-Обена глазами.
— Может быть, гражданин не по-настоящему работает в комитетах? — опять встрял все тот же остряк-гренадер.
Лейтенант обошел вокруг Сент-Обена и обнаружил карабин, притороченный к седлу.
— В штатском, но с воинским оружием?
— Носить оружие никому не запрещено.
— Это еще вопрос.
— Говорю вам: я состою в комиссии Комитета общественного спасения, меня ждет мой генерал, а он ненавидит опоздания!
— Потише! Нечего тут голос повышать. Как его зовут, твоего генерала?
— Набулионе Буонапарте.
— Итальянец, что ли?
— Корсиканец.
Лейтенант всмотрелся поближе в его подседельник и присвистнул:
— Ого! Седло стрелка…
— Другого я не достал.
— Ладно, посмотрим… — буркнул один из гренадеров, подергивая свой заостренный ус.
— На обозы нападают, что ни день, — снова заговорил лейтенант. — Роялисты ежедневно крадут у нас муку, лошадей и оружие. Как думаешь, есть смысл допросить тебя на сей счет?
— Все это не моя забота, лейтенант.
— Ах так! Между тем это забота всех истинных республиканцев.
— Вы меня подозреваете?
— Карабин, седло, лошадь — все это не свидетельствует в твою пользу, а?
— Повторяю вам: меня ждут!
— Слезай.
Сент-Обен, вздохнув, слез со своей унылой клячи:
— И что теперь? Вы подвергнете допросу эту лошадь?
— Теперь я тебя отведу в Комитет общественной безопасности.
— Сначала проверьте то, что я вам сказал!
— Там и проверят, если захотят.
— Мой генерал вам шею свернет! Он на короткой ноге с Баррасом!
Услышав имя виконта, лейтенант заколебался. Он не любил осложнений. Что, если этот шпак не соврал? Чего ради рисковать? Поразмыслив минутку, он бросил своим гренадерам:
— Шупар, Мартен, ну-ка, пусть он встанет промеж вас. Отведем-ка этого буржуа к его так называемому генералу или уж знать не знаю кто он там. А вы, прочие, не теряйте бдительности в мое отсутствие.
И Сент-Обен последовал за лейтенантом; два гренадера шагали по бокам. Они вошли в Тюильри через барачные постройки гвардейского корпуса и поднялись на верхний этаж в контору комиссии, где Буонапарте, сидя за столом, выцарапывал на листках заметки, расшифровать которые было бы под силу ему одному. Оторванный от этого занятия, генерал воспринял вторжение солдат и их пленника с явным раздражением. Он ткнул перстом в направлении настенных часов:
— Уже не пять часов, Сент-Обен.
— Вы можете сами убедиться, генерал: меня задержали.
— Мой генерал, — сказал лейтенант, вытягиваясь по стойке «смирно», — вы, стало быть, знаете этого субъекта?
— Моего секретаря? Разумеется! Что он такого натворил, чтобы заслужить такой эскорт?
— В парке, где это запрещается, он ехал на лошади, притом армейской. Мне это показалось подозрительным.
— Это моя лошадь.
— А..? Понятно. Но у него еще и карабин военный.
— Пришлось его им снабдить. По вечерам на улицах небезопасно, мюскадены рыщут, бандиты.
— Но этот карабин… он сейчас уже сдан на склад кордегардии, чтобы его забрать, потребуются документы, подписи…
Буонапарте встал. Вынул из-за пояса один из тех элегантных пистолетов, что при вступлении на эту службу выдал ему распорядитель Лефевр. Он взял его за ствол и протянул Сент-Обену, и тот, изумленный таким знаком доверия, принял это великолепное оружие с рукояткой, инкрустированной перламутром, и стволом, на котором тонкими литерами была выгравирована фраза: «В память о дружбе». Заложив руки за спину, в том же дрянном сером рединготе, которого никогда не менял, Буонапарте скомандовал сильно побледневшему лейтенанту:
— Проводите гражданина до его дома. Он живет в особняке народного представителя Делормеля; дорогу он вам покажет. Я хочу, чтобы по пути он был избавлен от других неприятных встреч.
Дни на исходе сентября серы, темнеет рано. Лейтенант с фонарем в руке лично проводил Сент-Обена на улицу Дё-Порт-Сен-Совёр. И всю дорогу жалобно извинялся: «Тут дело в видимости, какую она мне плохую службу сослужила, а? Ведь надо ж признать, гражданин секретарь, что я только приказы выполняю, мне умничать рискованно. Как увидел буржуа на лошади верхом, где оно не положено, ну, я и задержал его, а?» Молодой человек не слушал, он теребил в кармане редингота подаренный Буонапарте пистолет и ломал голову над причиной такого неожиданного дара. Ведь генерал обычно держался сухо, подчас до демонстративности отчужденно, но это в гневе либо когда воскрешал в памяти свои итальянские познания. Сент-Обен навел справки о том, что он за человек. Тут ему помог Дюссо: когда он работал на Фрерона, тот прекрасно знал семейство Буонапарте: в Марселе, куда народный представитель прибыл с миссией, он влюбился в Паолетту, ветреную сестренку генерала; девчушка была отнюдь не против его ласк, да еще и безо всякого удержу строчила этому ловеласу, занимающему столь высокий пост, страстные записочки: «ti amo sempre, per sempre amo, sbell'idol moi, sei cuore tio, ti amo, amo, amo…»
