Кот смеется последним - страница 7

Солнце возвращалось, чтобы остаться, без сомнения. Больше никаких раздирающих мартовских штормов с ветрами достаточно дикими, чтобы рыть кошку прямо из его собственных следов. Весна оседала, наконец, деревья акации, взрывающиеся яркими желтыми цветами, которые пахли, как мед. Все ранние цветы открывались. Деревенские кошки катались с остатками в садах, а наружные кафе были заполнены местными жителями и туристами - идеальной весной, в самых красивых деревнях. Кому нужно было путешествовать по берегам Англии и Франции, подумала Дульси, или поехали через Испанию и Африку? Сегодня утром Молена-Пойнт была так прекрасна, что мурлыканье Дульси пронзило ветви, как шмели.

Но внезапно беспокойство коснулось кошек, предчувствие, которое заставило Дульси застыть, и послал холод, подергивая позвоночник Джо Грея так же остро, как электрический шок.

Они изучали толпу внизу, озадаченно и встревоженно, их уши щелкали вперед и назад, каждый нерв в тревоге, когда они пытались выяснить, что их встревожило. Они сидели на ветке, осторожно и остро хищно, когда раздавались сирены: полицейская машина покидала станцию, они могли видеть за верхушками деревьев свой красный кружащийся маяк, направляющийся в деревню, в том же направлении, где четверть часа раньше, машина скорой помощи ушла.

Скорая помощь, одна, была не редкостью. Это может означать тяжелую болезнь, сердечный приступ, агонию сломанного бедра. Самолет только-напросто мог означать что угодно - заброшенный ребенок, водитель, врезавшийся в дерево. Но эти две машины вместе, закон и медики были склонны означать неприятности.

Кошки присели, чтобы прыгнуть через крыши, чтобы посмотреть, когда Джо увидел на улице внизу источник их неожиданной неловкости. В его горле поднялось рычание, когда из ее черного Линкольна вышла маленькая молодая женщина. Кошки наблюдали за тем, как Виви Трейнор пересек двор Мак-Лири, попирает клумбу, отталкивая ребенка, когда она поспешила к столам для продажи. Она была маленькой и пышной, ее черные колготки, клетчатая мини-юбка и черный свитер, цепляясь, ее черные волосы дразнили в гнездо птицы вокруг ее тонкого лица и сдержались с красным бантом. Когда она набрасывалась на собрания домашних отбросов, местные жители, которые еще не видели жену автора на дворе, смотрели на нее с интересом. Довольно странный турист вытащил клочок бумаги, чтобы попросить автограф Виви. Была ли жена всемирно известного романиста оценивать статус автографов? Конечно, Виви всегда привлекал внимание. Пара была в городе всего через три недели, Эллиот Трейнор приехал, чтобы наблюдать за небольшим театральным постановкой его единственной пьесы, экспериментальной формы, которую The Gazetecall инновационный и захватывающий.

У Word было то, что Эллиот боролся с раком, что это театральное производство было проектом, который он жаждал наслаждаться, пока он еще мог. Игра была установлена ??в этой области побережья Калифорнии, где сейчас стояла Молена-Пойнт, а музыкальная партитура была написана известным композитором, который сделал свой дом в деревне. Кошки наблюдали за тем, как Виви блуждает по саду, внимательно просматривая - что? Возможно, вы ищете какую-нибудь сцену? Поскользнувшись между стопкой использованных окон и цветущей кушеткой, она исполнила театральное маленькое хип-покачивание, чтобы успокоиться от ржавого барбекю, а затем хихикнула, пытаясь отвлечься от странного леди-туриста. Вид ее заставил Мех подержать Джо.

С момента своего приезда Эллиот Трейнор держался в основном для себя, когда он закончил последние главы «Серебряного серебра», третьего романа в его исторической трилогии. Но Виви стала известна вокруг деревни, и не приятно, как будто ей нравилось быть грубой для лавочников, как будто она получала удовольствие быть резкой и требовательной.

Трейноры не хотели, чтобы персонал для коттеджа, который они снимали, но нанял уборку, предоставленную рыжей рыжей племянницей Вильмы Гетц, Чарли. Чарли сам ухаживал за домом Трейнора, рано утром, а затем оставил супружескую пару в их уединении.

Жители Молены Пойнта, насчитывающие столько писателей и художников, не были отстранены от затворничества Эллиотта. Они говорили между собой о своих книгах и о пьесе, махали, когда они иногда видели его на улицах или в черном Линкольне, когда они направлялись в театр; в противном случае они оставили его на свое усмотрение. Присутствие, в одиночку, престижного писателя, казалось адекватным обогащением их хорошо назначенных жизней.