Когда он к вечеру вернулся домой, то застал там сцену безумной деятельности. Коко очумело носился по квартире. Он играл со своей самопальной мышкой — игра, родственная хоккею, баскетболу и теннису, с элементами вольной борьбы. Кот волочил серый предмете по полированному паркету, подкидывал в воздух, швырял через комнату, настигал, делал захват на лету, зажимал в передних лапах, в экстазе катал туда-сюда, пока мышка не выскальзывала из его объятий, — и гонка начиналась сызнова. Коко был склонен похваляться своей спортивной удалью при публике. Пока Квиллер наблюдал, кот прогнал мышку через всю гостиную, сделал точный пасс и забил её в ворота — прямо под старый испанский комод. Затем бросился за ней, заглянул под низкий комод и задрал голову в протяжном требовательном вое.
— Нет проблем, — отозвался Квиллер. — На сей раз я экипирован.
Он принёс из чулана в холле зонтик, который так удачно забыла миссис Хоукинс. Первый тычок под комод ничего, кроме пыли, не дал, и Коко увеличил объём своих требований. Квиллер пошарил острием в дальних темных углах, выудив нефритовую пуговицу, пропавшую несколько дней назад. Мяв Коко стал громок и безостановочен.
Следующий тычок зонтика вынес наружу что-то розовое!
«Не совсем розовое, — сказал себе Квиллер, — но почти розовое…» И выглядевшее смутно знакомым. Его озарила мысль, что это было. И он отлично знал, как вышло, что оно туда попало.
— Коко! — сурово рявкнул он. — Что тебе об этом известно?
Не дожидаясь, пока кот ответит гортанным звуком и спортивной схваткой с невидимым врагом, Квиллер бросился к телефону и поспешно набрал номер.
— Коки, — сказал он, — я не успею заехать за вами. Почему бы вам не взять такси до пресс-клуба и не встретить меня там?.. Нет, всего лишь небольшое дело, которое я должен уладить… Отлично. До скорого! И может быть, у меня будут для вас кое-какие новости! — Квиллер обернулся к коту: — Коко, ты когда ел эту розовую ткань? Ты где её нашел?
Когда Квиллер вошел в пресс-клуб, Коки ждала в вестибюле, сидя на одном из потрепанных кожаных диванов.
— Беда, — сказала она. — На лице у вас написано.
— Погодите, займём столик, тогда объясню, — ответил он. — Устроимся в коктейль-холле. Я жду телефонного звонка.
Они пошли к столику под штопаной-перештопаной красной клетчатой скатертью.
— Выясняются неожиданные обстоятельства, связанные с убийством Дэвида, — начал Квиллер, — и в них замешан Коко… Он был в квартире у Дэвида, когда грянул роковой выстрел, и, видимо, ел что-то шерстяное. Когда я в ту ночь принёс его домой, он странно выглядел. Я было счёл, что он напуган. Но теперь я склонен думать, что у него были желудочные боли. По-моему, у котов бывают желудочные боли.
— Он не смог переварить шерсть? — спросила Коки.
— С шерстью он бы как-нибудь управился, но в той ткани было что-то ещё. Когда он вернулся домой, его, должно быть, вырвало целым куском материи, и он запрятал его под испанский комод. Час назад я его нашёл.
Коки хлопнула себя по щекам:
— И вы его опознали? Не говорите мне, что вы и вправду опознали его!
— Да, и, пожалуй, вам бы он тоже показался знакомым. Это была жёлтовато-розовая шерсть с золотистыми, словно металлическими, линиями.
— Натали Нойтон! То платье ручной вязки, в котором она была на вечеринке!
Квиллер кивнул:
— Видимо, Натали была в квартире у Дэвида в ночь на понедельник и могла быть там, когда в него стреляли. Во всяком случае, это необходимо было довести до сведения полиции, так что я отнёс эту ткань персикового цвета в полицейское управление. Вот почему я опоздал.
— Что они сказали?
— Когда я уходил, они торопились к Холмам Потерянного Озера. Наш полицейский репортёр обёщал позвонить мне, если что-либо выяснится.
— Интересно, почему же Натали сама не пошла в полицию и не пожелала рассказать обо всем?
— Это-то меня и беспокоит, — сказал Квиллер. — Если у неё была какая-то информация и убийца это знал, он мог попытаться заставить её молчать.
Куполообразный потолок клуба преобразовывал голоса вечерней воскресной толпы в рев, но усиленное громкоговорителем объявление по внутреннему переговорному устройству одолело даже рёв:
