В вестибюле было пусто.
Ни одна дверь не открылась, но Ли был один. Он долго стоял, оцепенев, не желая думать о том, с чем он столкнулся, желая, чтобы у него было что-то устойчивое, чтобы цепляться.
Когда, наконец, он вернулся к проходу на свое место, он медленно пошел, изучая лица других пассажиров. Никто не отдаленно напоминал незнакомца, никто не смотрел на него. На его пустом месте газеты были усыпаны, когда он их оставил, его обертки сэндвича смяли на полу, где он их бросил. Тем не менее, он стоял, наблюдая за рядами пассажиров, а затем, наконец, сел на свое место. Он сидел, закрыв глаза, но он не мог забыть этот ледяной взгляд; человек пробил через него вал холода, который оставил его в ярости. Он заерзал, охваченный тяжелым молчанием, в огромном и растущем одиночестве, которое вскоре стало тишиной пустых прерий.
Ему было двенадцать лет, он стоял на загонном заборе рядом со своим дедушкой, и они оба смотрели на плоский пастбищный угодье, где никого не должно было напугать, глядя на движущуюся тень, где не может быть тени, при смене присутствие, которое превратило его дедушку в бледность. Ли никогда не видел, чтобы Рассел Доббс испугался, никогда не думал, что его дедушка может испугаться, но теперь Доббс испугался, что-то было там, что-то, кроме даже скала Рассела Доббса, то, что знаменитый грабитель поездов не мог уничтожить, даже с хорошо размещенная пуля.
Его дедушка был его героем. Когда Ли был мальчиком, он не проводил много времени с Доббсом, несколько дней один или два раза в год, когда Доббс появлялся для неожиданного визита, но старик доминировал в детстве Ли. Ли мечты о приключениях его приятеля сформировали его голод для быстрых и быстрых пушек, для золотых слитков, для ощущения золотых монет, пробегающих его пальцы. Рассел Доббс был известен на Западе за то, что он забрал больше денег на поезд, чем любой живой человек, и в гораздо более безрассудных конфронтациях, чем любой человек. Молодой Ли мечтал о еще более драматических ограблениях, мечтал о гораздо большем богатстве, даже чем его дедушка украл и так безрассудно провел.
С того времени, когда Ли мог справиться с лошадью достаточно хорошо, чтобы помочь, он работал на ранчо рядом с его папой. Его старший брат не был хорош вокруг крупного рогатого скота, и его две старшие сестры, Нора и Дженни, помогали на кухне и в огороде - их родители не верили в девушек, работающих с крупным рогатым скотом. Ли работал на ранчо, но каждый бодрствующий момент он мечтал о более увлекательной жизни. Даже в тот день, опираясь на забор рядом с Доббсом, глядя на прерию на то, что выглядело как завиток дыма, двигавшегося и приближающегося, мальчик был еще более встревожен страхом старика, чем этим полупризрачным призраком, в тени человека, где не было живой фигуры. Доббс внимательно наблюдал за фигурой, как будто это было с ним. Щеки Доббса были бледны под выветренным загарным светом, и когда долгое время преследование исчезло, его дедушка начал, как будто проснулся от сна. И посмотрел на Ли, пытаясь точно знать, видел ли Ли это тоже.
Ну, пять пасущихся лошадей и этот старый руль наверняка видели это, они были напуганы, как ад; но по какой-то причине ни один из них не вращался и не отходил от него, никто из них не бежал, они просто стояли, глядя, подергиваясь и немые в своем страхе. Этим летом, более шестидесяти лет назад, кое-что посетило его дедушку там на домашнем ранчо. Ли никогда не сомневался, что Рассел Доббс знал, что это такое, и что он видел это раньше.
Тогда Ли услышал разговоры о том, что Доббс привлек к себе дьявола, как огонь, который тянет за собой, некоторые говорили, что Доббс заключил сделку с сатаной, но другие утверждали, что Доббс, избив дьявола в пари, никогда не будет закрыт его. Какая бы ни была правда, на пастбище в то утро бабушка Ли не только боялась, но и сердилась.
После того, как рулевое колесо и лошади успокоились, он остановился, уставился и снова стал пасутся, а после того, как его дедушка отвернулся, тогда Ли, все еще потрясенный, повернулся и увидел желтую кошку, стоящую в дверях сарай наблюдал за ним - и наблюдал за пустыми прериями за спиной, спиной кота, ее желтый мех стоял неподвижно, его золотые глаза пылали.
